В полдень, после обеда, самый сонливый городок в мире садится дремать перед телевизорами. Моя мать забирается на диван, накрывается пледом и пьет чай с коньяком или коньяк с неким подобием чая, который, по ее мнению, коньяком и не пахнет. А одна из свиней, живущих напротив, поднимается со своего дивана и начинает поглаживать себя у окна, словно ее существование заслуживает этой демонстрации кожи, клеток и жира. Тогда я ухожу в дом соседа. Я добился того, что теперь в нем пахнет примерно так же, как в моем доме, точнее говоря, не как в доме, а как в лесу, и одариваю ласками Одиссея. Раскладываю принесенное рагу на две тарелки и наливаю бокал вина, которое вопреки настойчивым просьбам Серафима не выбросил вчера вместе с остатками пищи. Порция рагу достается и Одиссею.
– Вам, сэр, предстоит быстро ликвидировать мое вчерашнее блюдо, – говорю я псу.
Потом я поднимаю дверцу люка и спускаюсь вниз. Даже к этому можно привыкнуть. Одиссей долго думает, что лучше: рагу или спуск со мной – и наконец останавливает свой выбор на рагу. Так что мне приходится кричать, чтобы Серафим меня услышал. Ответ Серафима раздается ближе, чем я ожидал. Он дает мне указания, где и как я должен поворачивать, пока не увижу свет зажженных свечей.
– Я пытаюсь читать. Ты спас меня, сынок.
– От чего? – спрашиваю я, хотя понимаю, что речь идет о чем-то настолько общем и настолько туманном, что спрашивать вообще-то бесполезно.
– От полного сумасшествия, от смерти здесь, внутри, от того, чтобы не думать о прекрасных вещах, которые существуют в мире. Я читаю историю Карла Великого, – добавляет он, – человека, который жил и умер, как это случится со мной и с тобой. Так что испытывать страх бесполезно.
– В таком случае давайте выйдем отсюда.
– Мне хочется, чтобы ты хорошенько разобрался в лабиринте. Запоминай как следует то, что мы делаем. Это не так трудно, как кажется.
Я подаю ему рагу и ставлю перед ним бокал вина, на который он смотрит с явным недоверием.
– Разве я тебе не говорил, чтобы ты выбросил бутылку? – спрашивает он.
– Я забыл, – говорю я, наливая себе и показывая пустую бутылку.
– Слушать нужно внимательно. Если я говорю, чтобы ты выбросил бутылку, то это, наверное, потому, что бутылку надо-таки выбросить.
Он разговаривает со мной, опершись локтями о стол и слегка подавшись вперед. Внимательно всматривается в мои глаза, словно хочет удостовериться, что я не дурак. Он убедителен.
– Почему Ю не остается с тобой? Она тебя не любит?
– Думаю, что любит, – говорю я, думая о ее поцелуях, о ее возбуждении, о ее полной отдаче удовольствию, о тех моментах, когда она говорит: «Делай со мной, что хочешь, все, что хочешь, все, что хочешь». – Но в то же время ей не хочется работать в Испании. Ее муж богат. На Тайване у него дом внушительных размеров с огромной клеткой с множеством птиц, прудик с золотыми рыбками и прочей живностью.
– В таком случае ее можно понять, – говорит сосед. – Вещи несравнимые. Если бы условия были равными, она предпочла бы тебя. Послушай. Надо бороться с обычаями. Ты знаешь, почему случается большинство катастроф – железнодорожных, автомобильных, воздушных? Из-за старых привычек. Привычки притупляют внимание. Трудное кажется легким. Небрежность и невнимательность порождаются именно чрезмерной уверенностью. Стоит мне расслабиться, как со мной расправятся. Нет сомнения в том, что они поступят именно так, потому что мне нравится быть таким, как ты, рассеянным. Так что обещай мне, что будешь слушать меня внимательно.
Я соглашаюсь с ним и, озабоченный, жду, что последует дальше.
– У меня есть сокровище, – говорит он. – От него-то и все мои проблемы. Я понимаю, тебе это кажется невероятным. Но могу заверить тебя: я не один такой. Большинство людей держат свои сокровища в денежных ящиках, в сейфах, в мебели, в ценных бумагах, в акциях. Мир полон людей, владеющих сокровищами, и мир полон сокровищ. Как ты себе представляешь сокровище?
– Сундуки, наполненные драгоценностями, и чемоданы, набитые деньгами.
– Ты романтик.
Это уже четвертый человек, от которого я слышу такие слова, но впервые от мужчины.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «романтик»? – спрашиваю я.
– Это тот, кто думает, что сокровища нужно искать в далеких местах и что они должны блестеть. И что только любовь имеет отношение к тому, что человек чувствует, но не к тому, что он думает, и не к тому, чего желает.
Он берет меня за руку.
– У тебя хорошая память?
– Думаю, нормальная, – отвечаю я.
– Слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты запомнил один код. Сможешь? – (Тут мне приходит в голову, что это второй человек после Эдуардо, который хочет поручить мне хранить что-то.) – Если со мной что-нибудь случится, если оправдаются мои страхи, что не так невероятно, как тебе кажется, обратись вот в этот Женевский банк, хорошо?