– Отец не звонил? – спросил я, чтобы спросить хоть что-нибудь.
– Да, он собирается остаться на выходные.
Больше мы ни о чем не говорили. Она бросила на меня взгляд, словно уже знала о костюме и подсчитывала, во сколько он ей обойдется.
* * *– Да, мы очень отличаемся друг от друга, – сказал Эду. – И смог только слегка пошатнуть меня, пытаясь свалить на пол, соревнуясь со мной в силе в играх, которыми мы занимались уже много лет.
Мы с каждым разом все больше отличались друг от друга, особенно в том, что касалось физической стороны дела, потому что я постепенно становился атлетом. Я был доволен тем, как развивались мои руки, ноги и плечи. И все эти усилия были в честь Тани. Я думал о ней, когда поднимался на холм, шел в Ипер и возвращался домой, полуживой, а мне прямо в глаза со стороны эспланады светило огромное красное солнце, заходившее за черепичные крыши домов. Мои легкие увеличивались в размерах, как дети, которые требуют себе места, и это место появлялось – у меня расширялась грудная клетка.
Однажды, когда уже вечерело, я бежал и увидел ее в автобусе сквозь окошечко. Она ехала задумавшись. Меня поразила серьезность ее лица. Я не мог потом несколько дней забыть эту серьезность, почти печаль, которая тотчас же передалась мне, когда она посмотрела в мою сторону, но меня не увидела из-за того, что я был на фоне ярко-красного заката, покрывавшего небо. Поэтому я решил следовать простому и эффективному методу, которым пользовался мистер Ноги, и однажды в среду поднялся в автобусе на холм, чтобы не вспотеть и не пахнуть дурно, и занял позицию во всем своем спортивном великолепии у навеса на остановке, куда она должна была приехать на одном из автобусов. И она приехала.
Она шла к своему дому, глядя то под ноги, то прямо перед собой, но ничего не видела. Она была похожа на тех людей, которые, возвращаясь с работы домой, даже не осознают, где их дом находится. Он вообще мог бы находиться на Луне, и они трудолюбиво месили бы лунную пыль до самого жилища, не понимая того, что они идут. Я медленно побежал, чтобы догнать ее.
– Таня?
– Что? – Ей понадобилось некоторое время, чтобы узнать меня. – А, это ты?
– Как видишь. Я заметил, как ты сошла с автобуса.
Она посмотрела на меня, на мой капюшон, полотенце для вытирания пота и на черные шорты. Ленту на лоб я в тот день не повязал. Я знал, что выгляжу броско, но ее безразличный взгляд быстро вернул мне неуверенность, и я уже не считал, что выгляжу столь внушительно, потому что она принимала меня за молокососа и с этой точки зрения не могла оценить по достоинству мое тело. Подумалось, что молодая женщина не в состоянии оценить по достоинству парня, который моложе ее.
– По правде говоря, ты меняешься изо дня в день.
– Ты тоже, – сказал я ей.
– Ну что ты. Я-то в чем могла измениться?
– Мне кажется, что ты стала печальнее.
– Да уж, – сказала она очень серьезным тоном. – Теперь у меня появились проблемы, которых не было раньше.
Вообще-то говоря, мы, молодые ребята, были полными ничтожествами. Она с трудом тащила на холм тяжеленный портфель с книгами, а я шел рядом такой свеженький. Я отпустил ее руку и сказал:
– Позволь.
После чего мы некоторое время шли молча. Когда мы подошли к ее двери, на которой по-прежнему красовалась знакомая позолоченная и натертая до блеска пластинка, она сказала:
– Не знаю, захочешь ли ты войти. Я не хочу прерывать твою тренировку. Тебе нельзя охлаждаться.
Она была до боли в сердце безразлична ко мне.
– Мне не помешал бы сейчас стаканчик воды.
Больше я ничего не сказал.
Девушка открыла ключом черную дверь, и меня удивило то, что здесь остался запах моего детства и та же самая полутень. Я спросил сам себя (не сразу, а позднее, когда смог поразмыслить о случившемся не спеша), почему существа примерно одного и того же вида с примерно одинаковыми привычками ухитряются наполнять свои жилища такими разными запахами и создавать в них такую разную атмосферу, пользуясь одинаковыми бытовыми электроприборами и мебелью.
Мы прошли в приемную. Таня сказала, что хочет освежиться и через минутку вернется. Я сел и снял с шеи полотенце для вытирания пота. Из консультации донеслись вой собаки и отрывистый лай. Прислуга спросила, не принести ли мне воды, но я ответил, что предпочел бы пиво. Я вообще еще закурил бы сигарету. Мне ее принесла сама Таня. Было видно, что она помыла лицо.
– Ты встретил меня в особенно плохой день. Я только что порвала со своим женихом.
– В таком случае это может оказаться не таким уж плохим делом, – сказал я, сам не зная, что несу, чем развеселил ее.
– Кажется, я тоже выпью с тобой пива.