На лице молодого человека дождевые капли смешивались с каплями пота от начинавшейся лихорадки.
Грейс ненавидела наблюдать за страданиями живого человека, даже если он убийца. Но она готова была вытерпеть это вызывавшее у нее отвращение зрелище, если это могло привести ее к истине.
— Я… я не убивал Антона, — простонал монах.
— Тогда почему вы убежали? Почему хотели покончить с собой?
Грудь парня прерывисто вздымалась, по щекам покатились слезы.
— Это не я… но…
Словно священник в исповедальне, Грейс не шевелилась, боясь нарушить хрупкость рождающегося признания.
— Колин, расскажите мне, что произошло, и я буду знать, как вам помочь.
Монах икнул от боли и волнения. В его глазах Грейс прочла жгучее желание раскрыть ей свой секрет.
9
— Я не убивал Антона… но он погиб по моей вине… — пробормотал брат Колин.
Грейс едва заметным кивком подбодрила монаха, приглашая его продолжать.
— Кто же убийца?
— Он выглядел таким симпатичным…
— Кто?
— Тот молодой человек, что жил в деревне последние недели. Я встречал его всякий раз, когда ходил за покупками, и он смотрел на меня так, будто хотел со мной заговорить, но не решался…
Он скривился в иронической усмешке.
— Обычно это я так смотрю на других, и, когда я увидел его в этом состоянии, робеющего, совсем одинокого, меня это взволновало. Я идиот.
Грейс положила пальцы на руку монаха.
— Что произошло дальше, Колин?
— Я подошел и заговорил с ним. Я спросил, почему он так на меня смотрит. Он мне сказал, что его брат Антон много месяцев живет в нашем монастыре и что он не знает, как его повидать. У него был такой печальный вид, инспектор, такой… страдальческий.
— Почему он не пришел прямо в монастырь и не постучал в дверь?
— Это был первый вопрос, который я ему задал; он мне ответил, что его брат сильно поссорился с ним и с остальной семьей. Что он не хотел больше слышать о них. Он мне показывал фотографии, где они были вдвоем, обнимающиеся за плечи, улыбающиеся… и плакал.
— И тогда он умолил вас организовать их встречу, да? Без ведома Антона?
Брат Колин кашлянул и снова тяжело задышал. Грейс ощущала пальцами, как его кожа нагревается из-за лихорадки.
— Да… в некотором роде. Он мне объяснил, что хотел попросить у брата прощения за то, что не поддержал его в споре с родителями. Что хотел прекратить вражду между ними. Что ему его жутко не хватает.
— И этого оказалось достаточно, чтобы вы решили помочь совершенно незнакомому человеку? — удивилась Грейс.
— Нет… Но еще он сказал, что, если немного повезет, он уговорит Антона отказаться от этого самоизгнания и вернуться домой.
Брат Колин отвернулся, сжав губы так, словно хотел удержать во рту слова, вырвавшиеся наружу.
Грейс начинала понимать.
— Вы хотели избавиться от Антона…
— Вы считаете меня злым, да?
— Я никогда не сужу поступки других людей, потому что не знаю, что сама сделала бы на их месте. Я здесь только для того, чтобы выслушать вас.
— Да, я это сделал, потому что не хотел больше видеть этого Антона! — прошипел монах сквозь стиснутые зубы.
— Но… почему?
Склонившись над монахом, Грейс смотрела на него с участием и говорила мягким голосом, как будто сидела у постели больного родственника.
— Потому что он меня мучил, инспектор. Он постоянно меня мучил, этот змей. Он насмехался надо мной, над моей внешностью, над медлительностью моего ума, над моей глупостью, как он это называл. И никто этого не видел! Он всегда старался обидеть меня, унизить, когда не было свидетелей. Я был его тайным мальчиком для битья. Потому что… потому что этот человек, которого все обожали и необыкновенную личность которого расхваливали братья, был самым вы… высокомерным, самым са… самовлюбленным из все… всех, кого я… встречал! Ум… умный — да. Но з… злой… с… самыми с… слабыми…
— Не волнуйтесь, — посоветовала Грейс, видя, что он теряет над собой контроль.
Монах перевел дыхание.
— Я больше не мог это выносить, понимаете? Он превратил мою жизнь в муку. И когда появилась возможность сделать так, чтобы он убрался отсюда навсегда, я ухватился за этот шанс.
— Вы не рассказывали аббату о том, что заставлял вас пережить Антон?
Брат Колин с сожалением покачал головой:
— Нет… я не осмелился. Он так его любил, что в жизни бы мне не поверил. А потом, я думал, что Господь послал мне это испытание, что он наказывает меня за какой-то грех, и я принял это как наказание и терпел в надежде, что небо дает мне шанс на спасение.