Я бросаю взгляд на мужчину. На нем штаны цвета хаки и белая рубашка без галстука. Пшеничные волосы напоминают волосы Тео, и выглядит незнакомец слишком молодо для настоящего адвоката.
— Нет, — отвечаю я.
Детектив победно улыбается.
— Ему восемнадцать лет. Он говорит, что вы не его адвокат. Он не просил адвоката.
Я не идиот. Я достаточно насмотрелся «Блюстителей порядка», чтобы понимать, куда он клонит.
— Мне нужен адвокат, — заявляю я.
Детектив Метсон поднимает руки.
— Мы немедленно уходим!
Мама придвигается ближе. Я протягиваю руку за пальто, которое продолжает висеть на спинке кресла.
— Мистер… как вас зовут? — спрашивает детектив.
— Бонд, — отвечает мой только что обретенный адвокат. И улыбается мне. — Оливер Бонд.
— Мистер Бонд, ваш клиент обвиняется в убийстве Джессики Огилви, — заявляет детектив Метсон. — Он никуда не пойдет.
ДЕЛО 5: Не такой уж хороший врач
Кей Сиберс, пятидесяти двух лет, по всем меркам была болезненной женщиной. Она была заядлой курильщицей, имела избыточный вес. Но она не жаловалась на недомогания, пока однажды вечером в 1991 году (после ужина из превосходных ребрышек и «Шардоне») не начала задыхаться, а в ее левой руке не появилась стреляющая боль. Классические признаки инфаркта — уж их-то ее супруг Билл должен был распознать. В конце концов, он был врачом в штате Флорида и подрабатывал коронером. Вместо того чтобы вызвать «скорую помощь» или отвезти больную в пункт первой помощи, он попытался взять у нее из вены кровь. Как он сам объяснил, хотел сделать несколько анализов. Однако через несколько часов Кей скончалась. Решили, что она умерла от закупорки сосудов. Проводить вскрытие Билл Сиберс отказался.
На следующий день благодаря анонимному звонку недоверчивых доброжелателей было назначено вскрытие Кей Сиберс. Результаты токсикологической экспертизы ничего не дали, и Кей похоронили. Однако подозрения вновь возникли, когда стали ходить слухи о том, что Билл Сиберс спит со своей лаборанткой. Тело Кей эксгумировали, и судебный токсиколог Кевин Баллард принялся проверять его на наличие сукцинилхолина — вещества, способствующего высвобождению калия и парализующего мышцы тела, включая и диафрагму. В тканях он обнаружил сукцинилмонохолин — продукт распада сукцинилхолина и доказательство того, что в теле Кей присутствовал яд.
Как это ни смешно, но, хотя Билл Сиберс и спешил похоронить жену, чтобы скрыть улики, бальзамирование помогло сохранить сукцинилмонохолин в тканях и тем самым его обнаружить.
5
РИЧ
В ту секунду, когда я арестовываю Джейкоба Ханта, начинается настоящая свистопляска. Как только я кладу руку ему на плечо, чтобы отвести назад в кабинет, где фотографируют задержанных и берут у них отпечатки пальцев, его мать начинает рыдать и кричать. А сам парень дергается так, будто я проткнул его мечом. Он наносит мне удар, но тут же в дело вмешивается его адвокат, который (будучи адвокатом) уже, вне всякого сомнения, подумывает, как бы его клиенту не вменили в вину еще и сопротивление сотруднику полиции.
— Джейкоб! — пронзительно кричит Эмма Хант и хватает меня за руку. — Не прикасайтесь к нему! Он не любит, когда к нему прикасаются.
Я осторожно ощупываю челюсть в том месте, где он приложился.
— Неужели? Я тоже не люблю, когда меня бьют, — бормочу я, скручиваю руки Джейкоба за спиной и надеваю наручники. — Мне нужно оформить кое-какие бумаги на вашего сына. Потом мы доставим его в здание суда, где ему будет предъявлено обвинение.
— Он этого не вынесет, — возражает Эмма. — По крайней мере, позвольте мне остаться с ним, чтобы он знал, что все будет хорошо…
— Нельзя! — категорично заявляю я.
— Вы же не станете допрашивать глухого без сурдопереводчика!
— При всем уважении к вам, мадам, ваш сын не глухой. — Я выдерживаю ее взгляд. — Если вы не покинете помещение, я буду вынужден арестовать и вас.
— Эмма, — шепчет адвокат, беря ее под руку.
— Отпустите меня! — отбрасывает она его руку и делает шаг к бьющемуся в конвульсиях сыну, но один из полицейских ее останавливает.
— Выведите их отсюда! — приказываю я и волоку Джейкоба по коридору в фотолабораторию.
Легче усадить быка на заднее сиденье автомобиля.
— Послушай, — говорю я, — не напрягайся так!
Но он продолжает вырываться, пока я наконец не заталкиваю его в небольшой кабинет. Здесь находится машина для снятия отпечатков пальцев и камера, чтобы делать фотографии, — довольно дорогое оборудование, на мой взгляд, которое может пострадать от припадка Джейкоба.
— Встань здесь! — Я указываю на белую линию на полу. — Смотри в объектив.
Джейкоб поднимает лицо и закрывает глаза.
— Открой глаза! — велю я.
Он открывает, но закатывает их к потолку. Через минуту мне таки удается сделать этот чертов снимок анфас, потом я делаю несколько снимков в профиль.
И тут, повернувшись направо, он замечает машину для снятия отпечатков пальцев и застывает на месте.
— Это известный «Лайв Скан»? — бормочет Джейкоб, и это первые внятные слова, которые он произнес со времени ареста.
— Да. — Я становлюсь за пульт и внезапно понимаю, как намного проще снять у него отпечатки пальцев. — Хочешь посмотреть, как он работает?
Как будто щелкнул переключатель — безумный торнадо тут же обернулся любознательным ребенком. Джейкоб делает шаг вперед.
— Тут цифровая память, если не ошибаюсь?
— Не ошибаешься. — Я набираю имя. — Как тебя зовут? Джейкоб…
— Б. Хант.
— Дата рождения?
— Двадцать первое декабря одна тысяча девятьсот девяносто первого года, — отвечает он.
— Ты случайно не знаешь номер карточки социального страхования?
Он без запинки громко диктует ряд цифр, глядя поверх моего плеча на следующее поле.
— Вес: восемьдесят четыре килограмма, — говорит Джейкоб, все больше оживляясь. — Род занятий: учащийся. Место рождения: Берлингтон, штат Вермонт.
Я достаю бутыль с лосьоном «Корн Хаскерз», который мы используем для увлажнения подушечек пальцев, чтобы запечатлеть все изгибы линий на коже, и понимаю, что у Джейкоба до сих пор руки за спиной и в наручниках.
— Хочу показать тебе, как работает этот аппарат, — медленно говорю я, — но не могу этого сделать, потому что на тебе наручники.
— Правильно, я понимаю, — говорит Джейкоб и продолжает таращиться на экран сканера.
Думаю, если бы я сказал ему, что придется пожертвовать рукой или ногой ради того, чтобы увидеть, как работает этот аппарат, он бы с радостью согласился. Я снимаю с него наручники и обрабатываю подушечки пальцев лосьоном, потом беру его правую руку в свою.
— Сперва сделаем оттиски больших пальцев, — говорю я, надавливая попеременно пальцами Джейкоба на экран. — Потом остальные.
Остальные пальцы каждой руки одновременно прижимаются к стеклянной поверхности сканера.
— Как только отпечатки загрузятся в компьютер, их можно будет сравнивать. Покрути из стороны в сторону, большие пальцы внутрь, остальные наружу, — продолжаю я, проделывая это с одним пальцем, потом с остальными.
Когда аппарат признает один из прокатанных пальцев непригодным для идентификации, брови Джейкоба взлетают вверх.
— Удивительно! — восклицает он. — Она не воспринимает некачественные отпечатки?
— Нет. Машина дает знать: я слишком быстро убрал палец или отпечаток получается слишком темным. Значит, нужно отсканировать отпечатки заново.
Я заканчиваю с пальцами и прижимаю к стеклу всю ладонь — подобные отпечатки мы чаще всего находим на стеклах, если преступник заглядывал в окна. Наконец я сканирую «писательскую ладонь» — изогнутую руку, вдоль мизинца до запястья. К тому времени, когда я перехожу к левой руке Джейкоба, он уже практически все делает сам.
— Все предельно просто, — говорю я, когда изображения отпечатков выстраиваются на экране.