„Что с тобой случилось?“ — спрашиваю я, а она отвечает, что упала.
Я насмотрелся „Блюстителей порядка“, чтобы понять — девушки всегда так отвечают, когда не хотят, чтобы окружающие узнали, что их избивают».
— Мы заказали пиццу, — рассказывает Марк, — ту, которую ест Джейкоб, без пшеничной муки. Пока мы ожидали заказ, Джейкоб пригласил Джесс в кино. Рассчитывал на свидание. Мне это показалось смешным, но, когда я засмеялся, Джесс на меня разозлилась. Я не собирался сидеть и молча выслушивать оскорбления, поэтому ушел.
Оказывается, еще тяжелее, чем взгляд Марка, выдерживать взгляд моей мамы.
— Вы после этого случая разговаривали с Джесс? — спрашивает Хелен.
— Да, в понедельник. Она позвонила и попросила зайти. Я и зашел.
— В каком она была настроении?
— Она думала, что я злюсь на нее…
— Возражаю, — вмешивается Оливер, — это только предположение.
— Поддерживаю, — кивает судья.
Марк, похоже, сбит с толку.
— Каково было ее эмоциональное состояние? — спрашивает Хелен.
— Она была расстроена.
— Вы продолжили препирательства?
— Нет, — отвечает Марк. — Мы поцеловались и помирились. Ну, вы понимаете…
— Значит, вы провели с ней ночь?
— Да.
— Что произошло во вторник утром?
— За завтраком между нами снова вспыхнула ссора.
— Что явилось причиной? — задает вопрос Хелен Шарп.
— Я даже не помню. Но я вспылил и… толкнул ее.
— Вы имеете в виду, что ваша перепалка перешла в рукоприкладство?
Марк опускает глаза на свои руки.
— Я не хотел. Но мы кричали друг на друга, я схватил ее и толкнул к стене. Я тут же остановился, извинился. Она велела мне уйти, поэтому я ушел. Я лишь на мгновение дотронулся до нее.
Я вскидываю голову. Хватаю лежащую передо мной ручку и начинаю писать, нажимая на ручку так сильно, что она рвет блокнот. «Он лжет», — пишу я и подталкиваю блокнот к Оливеру.
Он смотрит на написанное и пишет в ответ: «?»
«Синяки на шее».
Оливер вырывает лист бумаги и прячет его в карман. А тем временем Марк прикрывает глаза, его голос дрожит.
— Я звонил ей целый день, чтобы еще раз извиниться, но она не отвечала. Я решил, что она намеренно игнорирует мои звонки. И поделом мне. Но в среду утром я заволновался. Пришел к ней домой, решив, что застану ее перед занятиями, но дома ее не оказалось.
— Вы заметили что-нибудь необычное?
— Дверь была открыта. Я вошел. Ее пальто висело на вешалке, кошелек лежал на столе, но когда я позвал ее — в ответ тишина. Я искал по всему дому, но Джесс не было. В спальне разбросаны вещи, постель разобрана.
— Что вы подумали?
— Сначала я решил, что она уехала. Но тогда бы она меня предупредила, к тому же в тот день у нее был экзамен. Я позвонил ей на сотовый, но она не ответила. Я позвонил ее родителям и подругам, но никто ее не видел. Она никого не предупредила, что куда-то уезжает. Тогда я обратился в полицию.
— Что произошло дальше?
— Детектив Метсон сказал мне, что заявления о пропавших людях принимаются по истечении тридцати шести часов, но все же поехал со мной к дому Джесс. Откровенно говоря, мне показалось, что он не воспринимает меня всерьез. — Марк смотрит на присяжных. — Я не пошел на занятия, а остался ждать в доме Джесс, на случай ее возращения. Но она так и не вернулась. Я сидел в гостиной, когда понял, что кто-то расставил все диски в алфавитном порядке, о чем тут же сообщил полиции.
— Когда полиция начала официальное расследование, — продолжает допрос Хелен Шарп, — вы оказывали ей содействие в предоставлении вещей на экспертизу?
— Я дал им свои ботинки, — отвечает Марк.
Прокурор поворачивается к присяжным.
— Мистер Макгуайр, откуда вы узнали о том, что случилось с Джесс?
Он сжал зубы.
— Ко мне в квартиру пришла парочка копов и арестовала меня. Меня допрашивал детектив Метсон, он и сообщил, что Джесс… умерла.
— Вас вскоре освободили из-под стражи?
— Да. Когда арестовали Джейкоба Ханта.
— Мистер Макгуайр, вы каким-либо образом причастны к смерти Джесс Огилви?
— Естественно, нет.
— Вам известно, что у нее был сломан нос?
— Нет, — отвечает Марк.
— Вам известно, что у нее был выбит зуб?
— Нет.
— Вам известно, что у нее на спине обнаружены ссадины?
— Нет.
— Вы когда-нибудь били ее по лицу?
— Нет.
Голос Марка звучит глухо, как будто через вату. Он смотрит в пол, но когда поднимает глаза, все видят, что в них стоят слезы. Он тяжело сглатывает.
— Когда я уходил, она была похожа на ангела.
Когда Хелен Шарп заканчивает, встает Оливер. Застегивает пиджак. Почему адвокаты всегда застегивают пиджаки? В «Блюстителях порядка» актеры, играющие адвокатов, тоже всегда застегивают пиджаки. Вероятно, чтобы выглядеть настоящими профессионалами. Или же они просто не знают, куда девать руки.
— Мистер Макгуайр, вы только что сказали, что вас арестовали по подозрению в убийстве Джесс Огилви?
— Да, но полиция ошиблась.
— Тем не менее… некоторое время полиция считала вас виновным в этом преступлении, не так ли?
— По-видимому.
— Вы также не отрицали, что во время ссоры схватили и толкнули Джесс Огилви?
— Не отрицал.
— За что именно схватили?
— За плечи. — Он касается своих бицепсов. — Вот так.
— Вы ведь душили ее, не так ли?
Он становится пунцовым.
— Нет.
— Вам известно, мистер Макгуайр, что во время вскрытия на теле Джесс Огилви обнаружены синяки не только на плечах, но и на шее?
— Протестую! — восклицает прокурор. — Показания с чужих слов.
— Поддерживаю.
— Вы отдаете себе отчет в том, что сегодня даете показания под присягой?
— Да.
— В таком случае позвольте мне еще раз задать этот вопрос: вы душили Джесс Огилви?
— Не душил я ее! — утверждает Марк. — Я всего лишь… положил руки ей на шею. Всего на секунду!
— Во время ссоры?
— Да, — отвечает Марк.
Оливер вопросительно приподнимает бровь.
— Больше нет вопросов, — заявляет он и садится рядом со мной.
Я же втягиваю голову в плечи и улыбаюсь.
ТЕО
Мне было девять лет, когда мама записала меня в группу к психотерапевту на занятия для братьев и сестер аутистов. Нас было всего четверо: две девочки с лицами, напоминающими землю вокруг слива (у них была младшая сестра, которая кричала не переставая), и мальчик, чей брат-близнец был законченным аутистом. И я. Мы все должны были становиться в круг и говорить по очереди, что нам нравится в наших родных братьях-сестрах, а чего мы терпеть не можем.
Первыми говорили девочки. Они признались, что терпеть не могут, что малышка постоянно будит их по ночам, но им нравится, что первым словом, которое она произнесла, было не «мама» или «папа», а «Сиси». Потом настал мой черед. Я признался, что терпеть не могу, когда Джейкоб без разрешения берет мои вещи, и я совсем не против, когда он перебивает меня, чтобы сообщить никому не нужные сведения о динозаврах, но когда перебивают его, он злится и с ним случается припадок. Мне нравится, как он разговаривает, — иногда это кажется смешным, хотя речь идет о серьезных вещах. Например, психолог в лагере сказал ему, что научиться плавать «плевое дело», и с Джейкобом тут же случился припадок, потому что он подумал, что ему придется плеваться под водой и он обязательно утонет. Потом наступила очередь второго мальчика. Не успел он и рта раскрыть, как распахнулась дверь, влетел его брат-близнец и уселся ему на колени. Мальчишка перднул — да-да, перднул. Тут в дверь просунула голову их мама. «Прошу прощения, — извинилась она, — Гарри любит, чтобы подгузники ему менял Стивен».
«Не везет Стивену!», — подумал я. Но он абсолютно не смутился, как смутился бы я, и совершенно не разозлился, как разозлился бы я на его месте. Стивен только засмеялся и обнял брата. «Идем», — сказал он, взял брата за руку и вывел из комнаты.