А что еще хуже, магия Огненной Цепи содержит загрязнение. Именно Ричард продемонстрировал нам это. Искажение, вызванное гармониями, угнездилось в самой этой магии и теперь заражает каждого. Это загрязнение, разносимое магией Огненной Цепи, прожигает весь мир живого. Помимо уничтожения знания о том, кто и что мы есть, оно разрушает саму суть магии. Без Ричарда мы не смогли бы даже осознать это.
Мир на краю гибели не только из-за Джеганя и Имперского Ордена, он еще разрушается неслышной и невидимой работой магии Огненной Цепи и искажений внутри нее.
Никки постучала пальцем по своему виску.
– Неужели это загрязнение уже разрушило твою способность видеть, что поставлено на карту? Неужели оно уже лишило тебя способности рассуждать?
Единственное противодействие влиянию Огненной Цепи – шкатулки Одена. Они и были созданы ради этого… Созданы специально, как единственное спасение на тот случай, если когда-либо окажется запалена Огненная Цепь.
И вот эти сестры Тьмы запалили Огненную Цепь. А чтобы все смешать и усугубить совершенное, чтобы сделать это необратимым, они сами же привели в действие шкатулки, нанося контрудар возможному противодействию, выставив самих себя участниками. Они уверены, что теперь никто не способен остановить их. Может быть, они и правы. Я прочитала «Книгу Жизни», где много рассказано о том, как запускаются шкатулки Одена. Но эта книга не рассказывает, как остановить однажды приведенные в действие шкатулки. Мы не можем ликвидировать Огненную Цепь. Мир живого вот-то вырвется из-под контроля – именно этого они и добиваются.
За что же борется Ричард? За что боремся мы? Должны ли мы отказаться и сказать, что это слишком трудно и слишком опасно – противостоять нашему полному уничтожению? Должны ли мы отказаться от единственного предоставленного нам шанса? Должны ли отказаться от всего, что для нас дорого? Должны ли позволить Джеганю вырезать всех тех, кто желает быть свободным? Позволить Братству Ордена поработить мир? Позволить Огненной Цепи свирепствовать и дальше и разрушать нашу память обо всем хорошем и добром? Позволить «заражению» внутри этого колдовства смести с лица земли магию вместе со всем тем, что зависит от нее в мире живого? Должны ли мы просто сидеть, отказавшись от всего? Должны ли позволить, чтобы мир завершил свое существование в руках людей, которые окончательно разрушат его?
Сестра Улисия пробудила силу Одена. Она привела шкатулки в действие. И что, спрашивается, делать Ричарду? Он должен получить оружие, которое необходимо ему, чтобы выиграть эту битву. Я просто дала ему то, в чем он нуждается.
Сейчас в этой борьбе наступило равновесие. Две участвующие стороны полностью втянуты в противостояние, которое решит все.
И в этой борьбе мы должны полностью довериться Ричарду.
Было время, всего несколько лет назад, когда ты столкнулся с подобным же раскладом. Ты знал свои альтернативы, знал свои возможности, знал все риски и губительные последствия бездействия. Ты нарек Ричарда Искателем Истины.
Зедд кивнул, едва способный совладать с голосом.
– Да, разумеется, я сделал это.
– И он оправдал все, чего ты ожидал от него, во что верил и на что надеялся, и сделал даже больше, разве не так?
Зедд не смог справиться с дрожью в голосе.
– Да, мальчик сделал все, на что я надеялся, и даже гораздо больше.
– Сейчас точно так же, Зедд. Отныне не только сестры Тьмы имеют доступ к силе Одена. – Она подняла руку и сжала кулак. – Я дала Ричарду шанс… Я дала шанс всем нам. Сделав Ричарда участником, я просто предоставила ему то, что он должен иметь, чтобы одержать победу в этой борьбе.
Затуманенным от проступающих слез взором Зедд посмотрел в ее глаза. Кроме решимости, ярости и целеустремленности, там было что-то еще. Он разглядел в ее голубых глазах оттенок боли.
– И?..
Она отступила назад.
– Что «и»?
– При всей логичности твоего обоснования, во всем этом есть что-то еще, нечто, чего ты не сказала.
Никки отвернулась и замерла, проводя пальцами по поверхности стола, между знаками заклинаний, изображенных ее собственной кровью, – заклинаний, используя которые она рисковала своей жизнью.
Стоя к нему спиной, Никки сделала неясный жест рукой, резкое движение, выдающее невообразимое страдание.
– Ты прав, – сказала она срывающимся голосом. – Я дала Ричарду еще кое-что.
Зедд с минуту стоял, обдумывая, почему Никки прячет лицо от него.
– И что же это?
Она вновь повернулась к нему. На ее щеке осталась еле заметная дорожка от слез.