Выбрать главу

Он раздумывал, каково это - жить всегда не дома. Он ходил в дальние походы, но всегда возвращался. Вигго и сестрица его живут при дворе, но они и выросли при дворе, и когда их забирали в детстве в замок к герцогу Тегенбальду, Гайр обижался на весь свет.

Пусть бы все получилось, подумал он, запутавшись в дреме, как в сетях, пусть бы русалка пришлась Караху по сердцу. Может, этим составится и ее счастье - не всякое ведь предсказание исполняется на беду.

Под водою сидел на камне предсказатель и вещал, но изо рта вырывались только пузыри. А в глазнице застрял пескарь и мотал хвостом. Гайр засмеялся. Вокруг на дно медленно, танцуя, опускались доски, словно над головою в воду рухнул мост.

 

Они отправили сквайра с вестями о прибытии, а сами ехали медленно, нога за ногу. Рыбацкая дочь то и дело спрыгивала с повозки размять ноги, шла, махая руками и растирая спину, мычала под нос. Русалка тоже слезла один раз, но быстро устала и забралась обратно. Трактирную кашу она умяла с удовольствием, но после мучилась животом и сидела, сложившись пополам.

Пройдет, подумал принц Гайр с сочувствием.

Русалка заклокотала. Амаль вспрыгнула к ней, так, что повозка шатнулась. Процокала в ответ, потом обернулась к сопровождающим.

- Она спрашивает, почему так долго и почему так медленно. Мы заблудились?

- Следует дать время приготовить встречу, - ответил Вигго.

Амаль перевела. Русалка подняла верхнюю губу и сделала кислое лицо.

Ехали так же кисло - дорога лежала среди пастбищ, кое-где белели овцы, словно комки меха на сукне, но далеко. Рыбацкая дочь показывала русалке, та вглядывалась вдаль и опять вешала голову.

Карах всегда берет в путешествие менестреля, даже если дороги - пол дня в обе стороны, подумал принц. И верно делает.

Он сказал:

- Кто знает песен - запевайте.

Рыбацкая дочь тут же спросила:

- А если не героические, а... так?

- Непристойные? - заподозрил Вигго.

- Не велите казнить!

Уж мы в свое время попели песен, от которых девицы покрывались пунцовым и лишались чувств, подумал принц. Сказал:

- Невместно девице знать такие песни. Но если уж так случилось...

Амаль села на краю повозки, сгребла свои пожитки, которые гремели на каждом камне, под бок и принялась посвистывать. Потом прихлопывать в ладоши, а потом завела. Жил-был, стало быть, виллан. Ух! И была у него дочка-краса. Ах! А валье возьми и собери всех с земли, и скажи - с каждого двора по горшку птичьего помета в налог. Ух! А птицу всю поели в голод. Ах! А дочка говорит: не печалься, отец родимый, я все сделаю. И уходит с горшком. Ух! А виллан за нею и проследил, как она заходит в каждый двор, где есть парни и мужики, а потом выходит - все с горшком. К утру обошла все дворы, и горшок у нее оказался полный. Ах! Виллан дочь за волосы схватил и ну таскать! Говори, где взяла! Украла, паршивка! Ух! А дочка плачет, отвечает - не украла, отец родимый, обменяла на то, что у девицы слаще меда, и каждый макал туда свою оглоблю, а у кого оглобли не было - тот черенок от ложки. А с черенками-то почти вся деревня. Ах!

Вигго прихлопывал по луке в такт, а лицом не подавал вида. Принц ухмыльнулся и слушал дальше.

И вот отдали они горшок валье, а тот возьми и скажи - по два горшка! Ух! Взял виллан горшок и пошел по дворам, где были вдовицы, а их много оказалось, голод же. Ах! И вот зашел он к первой вдове и говорит - помета ложку дашь, а я тебе покажу чего-то, за что ты меня хватала, еще когда муж твой был живой. Ух! А вдова отвечает: пользы-то от того, что я хватала, эдак и дохлого вола от живого не отличить, пока лежат, но только один годный для пахоты - который встанет. Ах! Виллан штаны снял, показал, а вдова говорит: эдак и телегу смазанную от несмазанной не различишь, пока не поедут. Показывай, что умеешь! Вот тебе тесто, замеси-ка. Ух! Виллан опустил утешника своего в кадушку - и давай месить. Замесил. Ах! А вдова и говорит: масло мне сбей. Виллан сует утешника в сливки - и взбивает. А сам мокрый уже, усталый. Вдова говорит - борозду мне пропаши. Идет виллан на поле - и пашет, делать нечего, в землю толстуна втыкает и ползет. Поднимается - едва на ногах держится, а скалка-то торчит, как надо. Ух! Зовет его вдова в дом, голая, его раздевает и на кровать кладет, сама залезает - и понеслась! Ах! И скачет, и скачет, камни в очаге прыгают, ставни хлопают, солома с крыши валится. Ух! Слезает, горшок до половины наполняет - заслужил. Берет виллан, благодарит, выходит за ограду. И падает замертво! Ах! И не было с тех пор в той деревне, да и вообще нигде мужика, который и пахал бы, и в доме помог, а после того мог бы показать, где у него слаще меда. Ух...