Амаль насупилась и шлепнула господину Теннри в корзинку кальмара за труды.
- Главное, что красивая, - сказал он, - чего еще надо от жены? Слишком умную тоже незачем, особенно принцу. Вот Ее Величество нынешняя до чего хваткая, сведет-таки супруга в могилу. А с предыдущей, - он размашисто провел от одного плеча до другого молитвенным жестом, - да успокоится ее душа в мире лучшем, чем этот, жил бы и жил еще долго. Одна радость от нее была. И красавица, и не хитрая. Главное, чтоб слушалась, м?
Он подмигнул Амали. Та вернула взгляд, покрутила кулаками, расправила лопатки, взялась за бочку, подняла на повозку. Задвинула подальше от края.
- Женщине, - рассуждал господин Теннри, прислонившись к бортику повозки, - должно быть прекрасной и сердечной, распространять вокруг себя свет и толкать мужчин на совершения.
Ага, подумала Амаль. Стиг поглядел на нее и тяжко вздохнул. Амаль отошла на обочину, подвинула сапогом пустой уже горшок. Сказала:
- Пойду я, батюшка, а вы торгуйте. Спасибо вам, господин, очень обязана.
- Если дело выгорит, поблагодарите меня как следует, - сказал господин Теннри. Сынок его вытер красный рот.
Амаль натянула шляпу на глаза, почесала предплечье, соскребла ногтями засохшую соль. Оглянулась быстро и подумала: как же это вас поблагодарить. Вас, наверное, успели наградить за вести. А вообще, не таков ли порядок вещей: те, кто умеет остричь одну овцу дважды, и ходят богатые. Она шмыгнула носом, поправила у пояса ножны с ножом, придержала шляпу от ветра.
Русалка стояла у забора, сунув лицо между досками, и наблюдала за курицей, которая деловито выискивала жучков на дороге. Она отбежала у Амаль с пути, но потом вернулась обратно. Русалка глядела, высунув язык и пробуя кончиком воздух между белых зубов. Амаль оглядела ее, нашла, что матушкино платье разодрать она еще не успела. Амаль дала бы свое, единственное красивое, со шнуровкой узорной ленточкой на лифе, но русалка болталась в нем, как палец в кувшине. А матушкино как раз.
- Скоро приедут, - сказала Амаль по-наземному. Русалка повернула голову, уставилась, не мигая, потом кивнула: поняла.
- Ой, как тебе будут рады, - сказала Амаль, отворила калитку, зашла во двор и села на лавку у стены. Ссутулилась, чтобы спине было легче. - Жена, которая лишнего слова не скажет - это ж просто клад.
- А муж? - спросила русалка с жутким выговором. Это слово она выучила быстро.
- А он пусть рассуждает, - сказала Амаль.
Хорошо, сказала русалка по-своему. Говорить так утомительно. Пусть он говорит сам.
Амаль хмыкнула, откинулась к стене, стащила сапоги.
Русалка спросила, ткнув пальцем между домов:
- Где? Когда придет?
- А продаст все и придет. Может, до обеда еще.
Русалка села на траву, а потом и вовсе легла.
Стиг сразу решил, что она больная: бледная, не говорит нормально и все время норовит лечь прямо на землю или на пол. Амаль не стала объяснять, что ей тяжело держать собственные кости, в воде-то веса почти нет, не привыкла. И вообще ничего не стала объяснять, кроме как то, что будет принцу суженая. Стиг сказал: казнят тебя за обман, вот что, и предупредил, что он ничего знать не знает, если станут спрашивать. Это все ее затея. Кормить ее сама будешь и спать укладывать.
Спала русалка рядом с Амалью на кровати за занавесью и не жаловалась. Это Амаль готова была жаловаться: от гостьи ее пахло морскою травой, она норовила раскинуть руки и ноги и вздрагивала во сне. От каши плевалась, а хлеб съела и попросила еще, хотя потом стонала, держась за живот, свернулась в клубок под скамьей. Амаль нагрела у очага мягкую тряпицу и гладила ей живот, и русалка распрямилась, наконец, накоротко задремала, а потом попросила еще этой странной сухой еды. Стиг шептал под нос: ненормальная, и не проводил дома лишнего мгновения. Сети чинил на улице, заглядывал в окно, и каждый раз, когда Амаль выходила, приговаривал: смотри, ой, смотри! Как бы чем не обернулось.
Русалка перекатилась на бок, потом на живот, разворошила траву, поймала какую-то животину и едва не слизнула с ладони, но Амаль кинулась, удержала руку. Подумала: учить и учить, принц-то наверняка думает, что русалка - это как обычная женщина со всеми манерами.
- Каков он? - спросила русалка, потянув Амаль за руку и уложив рядом с собою у смородинового куста. - Мой принц.
- Высок, - сказала Амаль наугад. - Э... красив и статен. Говорят, он удался в матушку очарованием и прелестью, и еще чарующе поет. И конь у него самый быстрый в королевстве, с самой шелковой гривой.
- Хорошо, - сказала русалка задумчиво, подперла руками бледное личико. - Я знаю, кто конь. Зверь с четырьмя ногами.
Королей когда-то чеканили на монетах не частично, одну голову, а целиком, на конях. Мелко, и было не различить, который именно это из королей. Теперь гораздо яснее: затертые пальцами королевские профили худо-бедно можно узнать по длине бород.