– Да, это было бы не лишним, – пробормотал мастер. Едва телега остановилась, он взял свои свёртки и спрыгнул на дорогу. Старик поклонился ему на прощанье и хлопнул кобылку кнутом. Та неторопливо развернулась и зашагала прочь.
Ворота деревеньки выглядели на удивление добродушно и безопасно. Никаких дозорных башен или караульных на входе. Рядом с оградой болтали несколько девушек с корзинами белья – похоже, встретились по пути на речку. Увидев Фауста, они повеселели и помахали ему. Тот чуть криво улыбнулся и поднял руку в ответ. Всё-таки сразу изображать весёлого и добродушного человека не было никаких сил.
Однако сердце его начало очень быстро таять, пока он бродил по деревенским улочкам. Они были такие чистенькие и ухоженные, едва ли не около каждого дома были разбиты клумбы, а у людей, которых он встречал, не было злых или недовольных лиц. Вот что значит, самая далёкая от границы из всей тройки, грустно подумал он. Народ здесь куда лучше живёт и бед почти не знает. Конечно, здесь тоже встречались разрушенные и сожжённые дома, но рядом были отстроены новые, а заброшенные дворы утопали в цветах и были незаметны на фоне светлых улочек. К моменту, когда он добрёл до рынка, он уже был готов устраивать свои концерты прямо сегодня же вечером – однако разумно рассудил, что лучше отдохнуть денёк после дороги.
– Эй, молодчик, чего ищешь? – окликнула его женщина, сидящая около столика с фруктами. – Кажись, не видела тебя здесь раньше.
– Нашёл уж всё, что искал, – очаровательно улыбнулся Фауст и подошёл к ней, – расскажи-ка, какое настроение у людей, и не ожидается ли каких событий в ближайшие деньки?
– Отчего ж не рассказать, – она чуть зарделась. – У нас всё своим чередом, никаких бед, никаких праздников. Обычные летние дни, – женщина чуть улыбнулась. – Со дня на день должен проехать столичный торговый караван, который уезжал во Фратанию. Ярмарку поставим, конечно, они ж столько добра каждый раз везут. А сам чей будешь?
– Сам нездешний, но у вас рад быть, – Фауст покопался в кошеле и отточенным движением пальцев кинул женщине медяк. Та удивилась, но монетку поймала. – Завтра на закате устрою вам такой праздник, которого ты, верно, и не видывала никогда. Любят у вас праздники? – он лукаво улыбнулся.
Она сунула монету в кошель и протянула ему яблоко.
– Любят, молодчик, любят. И ярмарки, и праздники, и музыку с танцами. Ты артист бродячий? А пошто один?
– О, – юноша принял яблоко и чуть поклонился, – я и в одиночку могу такое волшебство показать, что иной столичный театр не сравнится. Спасибо за угощение, милая, а сейчас пойду-ка я дальше Минивкой любоваться.
Он подошёл к каждому торговцу на рынке и лишился таким образом доброй четверти имперских медяков. Латунные симарции Фауст решил никому не показывать, чтоб избежать ненужных расспросов. Ответы торгашей практически не отличались: новостей в деревне и правда не было. Зато он смог очаровать всю женскую половину рынка и потому был уверен, что все поговорившие с ним девицы обязательно придут на завтрашние фокусы.
За рыночной площадью был отличный необжитой лужок с коротенькой травкой: похоже, здесь иногда пасли скот. «Как бы здесь здорово было поставить шатёр», – грустно подумал Фауст, – «и на лютне народу подыграть, чтоб траву всю оттоптали в танцах». Лютни у него не было, а шатёр ехал по неизвестному ему пути на Ромашке. Сейчас парень особенно чувствовал тоску по остальным мастерам.
На исследование деревни у него ушло всё утро. Когда ему задавали вопросы, он старался отвечать уклончиво: очень уж не хотелось повторения опыта Пестовки. Однако народ оказался в массе своей достаточно легкомысленным: коротких ответов и очаровательной улыбки им хватало, чтоб они прекратили беспокоиться по поводу чужака. Когда Фауст зашёл наконец в таверну, чтоб отдохнуть и пополнить запасы, было уже время обеда.
– Вам с ужином али так? – девица с подносами ещё не успела зайти за прилавок и оценивающе оглядела мастера с головы до ног. Тот приосанился и снова надел дружелюбную улыбку.
– Лучше бы с ужином. И ещё на ночь принеси-ка мне чего в дорогу, если получится, – он принялся копаться в свёртках в поисках кошеля. – И в комнаты проводи. Сначала обед, – спохватился он, – а потом проводи.
Девушка вздохнула.
– Мне хозяин не разрешает едой просто так торговать. Давайте я вам на стол просто поставлю побольше, а вы уж унесёте всё сами.
– Конечно, милая моя, – Фауст продолжил рыться в мешке, пока тот не выскользнул у него из рук. – А, вот он где… – пробормотал он, неловко улыбнувшись. Девка наклонилась, чтобы помочь ему собрать упавшие вещи, и покосилась на выпавший лист из Осочьей.