Танцор громко хрюкнул и начал складываться пополам. Василий не дал ему этого сделать, разогнув сильным ударом колена в грудь. И тут же добавил правым кулаком в челюсть.
Проскользив на пятках добрую половину комнаты, Танцор тяжело рухнул навзничь, приложившись при этом затылком о прикроватную тумбочку. Широко раскинув руки, без движения замер на полу. Кастет слетел с пальцев его правой руки.
Василий не стал поднимать это оружие – несерьезно. Присев рядом с Танцором, он быстро обшарил его карманы. Ничего, кроме ключей от автомашины, не было.
Приподняв безвольное, расслабленное тело Танцора за фуфайку на груди, Василий быстренько перетащил его к высокому, с подлокотниками, как при дворе какого-нибудь по счету Людовика, стулу. С резким выдохом оторвал тело противника от пола и бросил на стул. Танцор, все еще не пришедший в сознание, начал было сползать на пол, но Скопцов перехватил его, усадил покрепче и остатками скотча начал приматывать руки и ноги к стулу, постепенно превращая человека и стул в единое целое.
Завершив процесс, вернулся к Большому. Тот уже перестал трепыхаться – лежал, глядя остановившимися стеклянными глазами в потолок. Теплая шерстяная рубаха в клочья изодрана на груди, обрывки ткани зажаты в сведенных предсмертной судорогой пальцах. На тыльной стороне правой кисти красовалась татуировка – горы, встающее из-за них солнце и корявые буквы, складывающиеся в надпись: "Сибирь". Судя по всему, умирал Большой очень непросто. Тяжело умирал.
Но Скопцова это не трогало. Это был враг. А врага на войне не принято жалеть. Если не ты его – то, значит, он тебя. Такая она штука – война.
Василий быстро проверил карманы Большого. Тоже ничего – ни документов, ни каких-либо бумажек. Только смятая пачка "Беломора", коробка спичек и еще пакетик с темно-зеленой травой. Что это за трава, Василий определил сразу – анаша. Или, если по науке, марихуана. Насмотрелся в Чечне. И даже пробовал разок. Но не понравилось.
Приятной находкой оказался выкидной нож. Первое оружие, попавшее Василию в руки. И действительно, оружие, а не игрушка из Китая.
Остро заточенное обоюдоострое лезвие, которому мастер придал хищный акулий силуэт. Неглубокие дорожки кровостоков. Тяжелая рукоятка, любовно отделанная пластинами из какой-то кости.
Василий несколько раз сложил, а потом со звучным щелчком открыл нож. Действительно, прекрасная вещица! Лезвие не болтается на оси, стопорные пазы идеально подогнаны под фиксатор. И баланс неплохой.
Сунув нож в карман "камуфляжа", Василий обернулся к своему пленнику. Тот как раз пришел в себя и начал ворочать головой, стараясь понять, где он оказался и что с ним происходит.
– Поговорим? – спросил Василий, подходя к своему пленнику.
Тот еще немного помотал коротко стриженной башкой, потом сплюнул в сторону и, по-блатному растягивая слова, ответил:
– А не пошел бы ты, малый. Нам с тобой базарить не о чем.
– Вот тут ты ошибаешься, – отозвался Скопцов. Он не собирался никого уговаривать. Помимо психологических приемов "раскола" пленного, существуют и другие. А этот тип, который сейчас бодрится и играет в героя-партизана, твердо верит в то, что закон можно нарушать только ему. И никто другой на такое не отважится.
Танцор просто не знал пока, что он уже мертв. И сам момент, когда он перестанет дышать и думать, не за горами. Василий мог пожалеть Машу. Но тут жалеть было некого. И не за что.
Он заглянул в глаза врага. Тот был абсолютно спокоен и смотрел на него насмешливо, с легким превосходством, как обычно смотрит опытный, бывалый, повидавший виды блатной на несудимого и не "топтавшего зону" лоха.
Василий больше не раздумывал. Он опустил руку в карман, и теплая рукоять ножа удобно легла в ладонь.
Щелчок встающего на фиксатор лезвия не удивил и не испугал жулика. Наоборот, он заулыбался совсем уже откровенно. Ему не могло и в голову прийти, что этот вот парень с немного грустной, но доброжелательной улыбкой способен причинить ему боль. Наверное, он думал, что его сейчас начнут пугать, размахивать лезвием ножа перед лицом, угрожать. И к этому он был готов. Но только не к тому, что произошло.
Не произнося ни единого слова и не меняя выражения лица, Скопцов прижал левую кисть Танцора к подлокотнику стула, отогнул мизинец и одним коротким точным движением отсек первую фалангу.
– А-а-а! – зверем взвыл жулик. Он рванулся в сторону, но скотч крепко держал его на стуле, а Василий надежно удерживал сам стул. – А-а-а!
Из обрубка пальца хлестала кровь, пачкая одежду Танцора и лежащий на полу дорогой ковер. Скопцов немного отстранился, чтобы капли крови не попали на камуфляж. Подняв с пола отрезанный кусочек плоти с давненько нестриженным ногтем, Василий демонстративно начал его разглядывать. Когда он перевел глаза на жулика, то с чувством некоторого удовлетворения увидел на его лице явные следы паники.
– Сейчас я отрежу тебе еще кусочек пальца... – почти ласково сообщил он Танцору. Тот опять попытался рвануться – и вновь у него ничего не получилось.
Теперь он действительно почувствовал, что это такое – быть беспомощной жертвой!
А мучитель приложил холодное лезвие ножа к горящему огнем мизинцу.
– Подожди, мужик! – взвыл блатной. – Что ты делаешь?!
– Укорачиваю тебе пальцы, – спокойно сообщил "мужик". И тут же спросил с самым живым интересом: – А что?
– Ты, это, блин, прекрати! – попытался урезонить своего мучителя Танцор. Но тот только удивился в ответ:
– Почему же?! У тебя – целых десять пальцев. Если несколько из них отрезать, то ничего страшного не случится!
– Слышь, братан, но ведь нельзя так! – Танцор не мог понять, что происходит в этой полутемной комнате. Он еще надеялся уговорить садиста.
– Почему же нельзя?! – опять удивился Скопцов. – Как видишь, можно!
И тут же отхватил следующую фалангу.
Все. Воющий и бьющийся на стуле блатной перестал быть человеком. Он был сломлен. Сейчас он готов был сделать все, лишь бы его оставили в покое.
Скопцов, сидя на корточках рядом с допрашиваемым, пережидал очередной залп криков боли. Пусть кричит. В доме – прекрасная звукоизоляция. Никто его не услышит.
– Слышь, ну че те надо?! – плачущим голосом спросил Танцор. Он не сводил расширенных от ужаса глаз с лица мучителя.
– Поговорим? – повторил свой самый первый вопрос Василий. На этот раз ответом ему стали энергичные кивки.
Допрос проходил легко и занял не так уж много времени. Танцор оказался словоохотливым человеком, а его желание сотрудничать со Скопцовым поддерживалось легким покачиванием лезвия ножа в ладони Василия.
Да, местный журналист – это их работа. Точнее, Большого! Он сам, Танцор, только рядом был! А журналюгу и пальцем не трогал! Матерью готов поклясться!
Баба? Опять же Большой! Он сам только квартиру громил! Он не хотел эту бабу вообще трогать! Но его заставили!
Кто отдавал приказы? Николай! Это вообще страшный человек, полный отморозок, беспредельщик! Ничего святого! Они как-то попытались его отмудохать, но он им таких звиздюлей ввалил!.. Мало не показалось!
Куда они должны были доставить Скопцова? На объект! Какой?! Да просто, объект! Его все так называют!
Приложив некоторые усилия, Скопцову удалось выяснить, что под объектом подразумевается та самая охотничья избушка или заимка, куда его возили на "охоту". Вот только этот пресловутый "объект" расположен в тайге, прямо за ней. Объяснить Танцор толком не мог, нарисовать – тоже. Василий не настолько ему доверился, чтобы развязывать руки... Но ничего – основной ориентир был известен. А найти... При желании всегда можно.
Все. Пленный был вычерпан до самого донца. Все, что было ему известно, он уже сказал. Разумеется, Василий довольно критически отнесся к заверениям Танцора о его полной непричастности к убийству Валентина и Лизы. Он имел возможность слышать, кто в этом тандеме был основным.
– Где машина? – вспомнил Василий про обнаруженные в кармане бандита ключи.