— Ты мог бы попытаться убить меня, — холодно сказала Персефона, разглядывая опустевшую чашу. Похоже, её совершенно не впечатлила романтическая история любви Аида и нежной нимфы.
В тёмных глазах бывшего царя вспыхнули искорки насмешки:
— Я что, похож на маньяка, который убивает младенцев? Тяжёлая наследственность, да? Раз Крон мой папа, значит, я тоже должен кушать детей?
Персефона нервно кашлянула, явно смутившись:
— Можно же просто убить, зачем сразу есть, — выдала она.
Аид фыркнул в чашу с кумысом:
— Ну, хорошо, давай, на минутку, допустим, что я в состоянии убить ребёнка. А смысл? Как будто я не знаю, как это работает. Ты бы однозначно спаслась. Дети из пророчеств всегда спасаются, вырастают и свергают отцов, берут в жены матерей, низвергают державы и всё такое. Даже если бы я ухитрился тебя убить, Деметра могла родить ещё одну дочь, назвать ее Корой в честь погибшей тебя, вырастить на каком-нибудь уединённом острове, ну, а дальше всё, как положено.
— Мне кажется, это попахивает паранойей, — заметила царица.
— Нисколько! Я знаю всю эту кухню. Не веришь — поговори с тенями в Элизиуме или на Полях Мук, там каждый третий так нарывался. Такое уж извращённое чувство юмора было у этих старух.
— Погоди, мне кажется, кто-то идёт. — Персефона вытащила что-то из-под стола и сунула это «что-то» Аиду. — Вот, надень.
Экс-Владыка бережно коснулся тёмного металла:
— Мой хтоний? Он что, у тебя? — он опустил лёгкий шлем на голову, наслаждаясь давно забытым ощущением мгновенно охватившей всё тело прохлады. — Не думал, что Арес доверит тебе столь ценную вещь.
— Доверит? — фыркнула Владычица. — Вообще-то, именно я нашла твой шлем, и Ареса это не касается.
Аид понимающе усмехнулся, но тут же вспомнил, что царица не сможет увидеть его улыбку.
Хтоний, творение титанов, превосходно защищал от чужих глаз — и даже от проникающего насквозь взора тех созданий, у которых глаз никогда и не было. Если о чём бывший царь и жалел во время добровольного изгнания, так это о том, что не забрал хтоний с собой.
— Царица! Царица! — между колонн показалось широкое лицо Миноса в обрамлении кружащейся свиты из теней. — У нас проблемы.
— Проблемы, — с холодной улыбкой уточнила Персефона, — будут у того, кто вообразил, что может отвлекать меня от дел, когда ему вздумается. А конкретно, у этого бестолкового Эака. Каким образом он уговорил тебя явиться ко мне?
Судья буркнул себе под нос, что намедни проиграл Эаку в кости, и единым движением тела изобразил мраморную статую «Минос почти пал Персефоне в ноги, но вспомнил, что та не любит, когда перед ней унижаются»:
— Царица, сюда мчится Арес, кто-то сказал ему, что ты развлекаешься с любовником.
— И давно мчится? — уточнила Владычица деловым тоном.
— Давно. В смысле, уже вот-вот.
Персефона вздохнула:
— Ну ладно, пойдём.
Решительно запахнув пеплос, она широкими шагами направилась в тронный зал; Аид пошёл следом.
Когда Персефона обернулась — совсем как бы между прочим — он коснулся ее запястья, обозначая свое присутствие.
Руки у Персефоны были совсем холодными.
— Ну, кто там у нас сдаёт меня Аресу? — грустно спросила царица. — Неужели это моя любимая служанка Минта?
Минос сдержанно улыбнулся:
— А кто же ещё может безнаказанно бродить по вашей спальне и пользоваться зеркалом Гекаты?
— Нет, это вообще нормально? — проворчала царица. — Думает, если она спит с Аресом, можно безнаказанно шарить в моих вещах? Определенно она хочет стать деревом.
— Мне кажется, она хочет стать Владычицей.
— Или я что-то не понимаю, или самый простой путь в царицы — это стучать и давать всем подряд, — фыркнула Персефона. — Насколько было бы проще, если бы это было предназначено ей, а не мне.
Аид припомнил, каким гадким чувством юмора обладали покойные мойры, и решил, что если бы Персефоне предназначили что-то другое, она бы тоже не порадовалась.
Примерно то же сказал царице Минос — но кратко, буквально в двух словах. Владычица сухо кивнула — они уже заходили в тронный зал — и, не удостоив взглядом сонм теней, при виде царицы образовавших живой коридор, прошествовала к трону.