Он вдруг заметил, что говорит на повышенных тонах и с обличительным пафосом в голосе. Надо же, сколько горечи скопилось внутри. Но ведь впервые представился случай поговорить на эту тему с одним из НИХ.
— Вот в чем моя проблема, — сказал Харрар. — Я не могу понять, как народ, который так ценил Итор, может в то же время дорожить такой мерзостью, каковой был Корускант.
Корран фыркнул:
— А я не могу понять, как народ, который якобы «боготворит жизнь», мог уничтожить девственную планету, — отвечал он.
— Ты уже на это указывал. После нашего разговора я задумался над твоими словами. Возможно, ты прав. Здесь может быть противоречие.
— «Может быть»?
Корран посмотрел на лицо йуужань-вонга, решив, что тот над ним глумится. Почти человеческая физиономия сейчас показалась ему более чужой, чем когда-либо.
— Пойми, — сказал Харрар, — всему живому приходит конец. Убийство само по себе не является грехом. Здесь, в этом лесу, животные поедают растения, пожирают друг друга, трупы становятся поживой для растений. Мое беспокойство относительно молодых деревьев, которые ты срубил, было вызвано тем, что планета могла расценить это как нападение со стороны чужестранцев, а вовсе не каким-то внутренним неприятием убийства. Все живые существа когда-нибудь умирают. Умирают и планеты. Но жизнь должна продолжаться. Ваша цивилизация ставит это под угрозу, наша — нет.
— Миры, подобные Корусканту, доказывают, что планета может существовать без лесов и настоящих морей. А если разумные живые существа, обитающие в ее чреве, будет заменены машинами-что-передразнивают-жизнь, которые вы зовете дроидами, цепь замкнется. Машины будут распространяться, не живя. Они заменят жизнь собой. Этого мой народ не может допустить — и не допустит никогда. Чтобы предотвратить это, мы будем сражаться до последнего, даже те «опозоренные», что ныне поднимаются против нас.
— Но…
Харрар поднял руку:
— Пожалуйста, дай мне закончить ответ на твой вопрос. Когда мы уничтожаем жизнь — даже на целых планетах, как на Иторе, — мы заменяем ее новой жизнью.
— Йуужань-вонгской, биоформированной жизнью.
— Да, разумеется.
— И ты считаешь, что это нормально? — спросил Корран.
— Да, — ответил жрец.
Корран пожал плечами.
— Но раз ты так считаешь, почему тогда говоришь о противоречии?
— Потому что в глубине души, — сказал Харрар, медленно и четко выговаривая каждое слово, — я чувствую, что разрушение Итора было ошибкой.
Корран пристально уставился на жреца, жалея, что Сила не позволяет определить, лжет Харрар или говорит правду. Впрочем, до того, как он стал джедаем, ему неплохо служили природная подозрительность и КорБезовский опыт. Интуиция подсказывала, что Харрар говорит искренне.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил наконец Корран. Харрар сплел пальцы:
— Я рассказал о противоречии в культуре моего народа. Теперь я хочу услышать, в чем противоречие твоего народа.
— О, это очень просто: мы на самом деле не являемся одним народом. В этой галактике живут тысячи «народов», и зачастую между ними не так уж много общего. Если что и можно сказать применительно ко всем нам, то это то, что мы «сборная солянка». Например, некоторые цивилизации переделали бы Итор по образу Корусканта, другие превратили бы его в пустыню, похожую на Бонадан. Некоторые существа вообще ни во что не ставят природу, другие почитают ее до самозабвения. Большинство из нас — это что-то среднее. Хочешь, верь, хочешь — нет, но техника и «жизнь» на самом деле могут прекрасно сосуществовать.
— Вот это я и пытаюсь постичь. Вы в это верите. Мой народ — нет. Что бы ни принесла нам Зонама-Секот, что бы она ни обещала моему народу, я не уверен даже, что она сможет хотя бы примирить тебя и меня. Я не думаю, что йуужань-вонги примиряться с машинами, особенно мыслящими, и с народом, который ими пользуется.
— Как все это интересно, — сказал Корран. — Так ты считаешь, что мы с тобой в конце концов должны сразиться?
— Мы с тобой — нет, если только ты сам этого не захочешь. Но наши народы… — Харрар покачал головой. — Я не верю, что эта планета остановит войну.
— Слушай, мы же только-только прилетели, — заявил Корран. — Может, здесь есть что-то, чего никто из нас не видит.
— Может.
Некоторое время они молчали. Корран погрузился в воспоминания о битве при Иторе и о том, как ужасно йуужань-вонги обошлись с садом галактики.
«Что, если Харрар прав? Что, если мир с йуужань-вонгами невозможен»?
Он со вдохом поднялся и стал осматривать обводы пещеры, пока не нашел то, что искал — ход, который полого поднимался вверх.
— Ты куда? — спросил Харрар.
— Схожу посмотрю, что там на крыше нашего домика, — ответил Корран. — Как-то не хочется, чтобы среди ночи нас сожрало какое-нибудь чудо-юдо или гигантский жук.
— У тебя больше опыта жизни на диких планетах, чем у меня.
— Ну, эта планета не кажется мне такой уж дикой, — сказал Корран, сам не вполне понимая, что он имеет в виду.
— Хорошо, на естественных планетах. На небиоформированных планетах.
— Я думаю, что это биоформированная планета, — отвечал Корран. — Я думаю, что она биоформирует сама себя.
— Так ты полагаешь, что это живой и разумный мир, как заявляет Йу'шаа?
— Это слух. Его и должна проверить ваша формовщица, верно?
— Среди прочего. Я не могу сказать, что понимаю сферу интересов Нен Йим.
«Три разные касты, три разные мотивации», подумал Корран.
Спустя несколько минут они вышли на горный гребень, откуда открывался великолепный вид на раскинувшуюся внизу долину. Корран даже увидел разбитый секотский корабль; он решил, что это хорошо. Если их будут искать с воздуха, корабль сразу бросится в глаза, а сами жертвы аварии будут неподалеку.
Но не слишком близко, если спасатели будут настроены враждебно.
— Что это? — поинтересовался Харрар.
Корран повернулся и посмотрел в другую сторону.
Жрец никуда конкретно не показывал; в том не было нужды. Над лесом возвышались три гигантских, совершенно одинаковых металлических крыла не менее чем в триста метров высотой. Выглядели они очень знакомо, но Коррану потребовалось несколько секунд, чтобы убедить себя: это не обман зрения. У него вдруг закружилась голова.
— Точно не знаю, — соврал он.
— Может, надо пойти посмотреть?
«Что-то заподозрил»?
— Не сегодня, — сказал Корран. — Через пару часов стемнеет, а нам надо еще кучу всего перетаскать сюда.
— Очень хорошо.
Корран знал, что он лишь оттягивает неизбежное. Однако из маленькой речи Харрара он понял, что йуужань-вонг не слишком обрадуется, если ему сразу сообщить, для чего служат эти крылья. Нет, совсем не обрадуется.
Нужно время, чтобы подготовить его.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Ведж торопливо провел сообщание с командирами по гиперволновой связи, затем начал выдавать боевые задания. Теперь их единственная надежда состояла в том, чтобы выполнить план, который изначально задумывался как отвлекающий маневр — то есть вынести один из «тральщиков». Если они просто попытаются сбежать, флот догонит их и расстреляет.
— Мы атакуем внешний «тральщик», — сказал Ведж. — Строимся в линию. Мы прожжем трассу и будем надеяться, что сколько-то истребителей успеет прошмыгнуть. Командиры эскадрилий, по местам.
— Ведж, ты это видишь? — возбужденно спросил Паш Кракен. Ведж видел и тоже не верил своих глазам. Больше половины входивших в систему кораблей бежали с поля боя. «Тральщик» продолжал висеть на месте, и с ним внушительная группа кораблей для его защиты, но соотношение сил неожиданно стало более-менее равным.
«Что это йуужань-вонги надумали?»
— Пять минут до выхода на максимальную дистанцию огня, — доложила Сел.
— Очень хорошо, — ответил Ведж, не отрывая взгляда от монитора. Отступавшие корабли разогнались и разом исчезли в гиперпространстве.