Через неделю космический корабль уносил в своём чреве последних здоровых землян-переселенцев навстречу новой жизни. Но в этом путешествии была необходимость – люди должны были спастись от болезни, которая поразила всё живое на родной планете. Чума двадцать третьего века, как её окрестили, унесла три четверти населения Земли.
В тёмном иллюминаторе мерцали далёкие звёзды. Евалия равнодушно опустила шторку – однообразный пейзаж за пределами корабля надоел. Уже не было первоначального восторга от безграничного пространства, хотелось ступить на твердь планеты, осязать руками грунт, почувствовать притяжение и увидеть неповторимую красоту горных кряжей.
Евалия оглянулась. В небольшой, но уютной комнатке царил её собственный мир: бледные цветы в прозрачных горшках вились стеблями по невидимым опорам. Сквозь стекло были видны тонкие нити корней, которые всасывали питание из биогумуса.
Так же, как и растения, питались и переселенцы, летевшие в космолёте: открывали нишу, а в ней – несколько трубочек с кранами. В чашку с плотно закрытой крышкой вставлялась трубочка аппарата, из которой выдавливалось дозированное количество пищи в виде пюре. Да, еда была разнообразной по вкусу, но так хотелось простых домашних булок с изюмом, изумительно пахнущих ванилью и корицей. И выпить стакан холодного молока. И поесть творога со сметаной, но…
Евалия тяжело вздохнула: «Я сейчас бы полжизни отдала за горсть лесной земляники или за веточку винограда! Почему так распорядилась судьба? Мы так далеко теперь от Земли. Всё, что был дорого, осталось в прошлом… Я даже в неведении, жив ли мой супруг. Может, ему удалось спастись? Слава Богу, что Авелий со мной – моя кровиночка, мой сын!»
Евалия подошла к аппарату, раздающему пищу. Желудок от гастрономических воспоминаний начал предательски урчать. Всё, чем питались космонавты, было искусственным, витаминизированным, наполняющим желудки полезными для жизни веществами. Да и о мягких постелях уже не мечталось: каждый в своей каюте забирался в капсулу, в которой включался режим невесомости – паришь во сне и не чувствуешь под спиной ни прохлады простыней, ни мягкости матраца. Уютные кровати остались в далёком прошлом, в родных домах. И только музыка спасала. Из динамиков лились песни те, которые были знакомы с детства, что напевали матери, душевные и лиричные. От тоски сдавило горло. Евалия не смогла бы сейчас в себя протолкнуть ни единого глотка. Женщина до боли сжала виски. Боль, как ножом, полоснула сердце. Мысли скакали одна за другой, горечь сожаления жгла душу: «Не стало у нас родины. Летим, чужие, к планете-мачехе, в чуждом пространстве среди холодных звёзд. Мы – чужаки во Вселенной. Станем ли своими на Жёлтой планете – одному Богу известно... Страшно и тревожно! Вот если бы Конрад был жив, мой любимый, мой нежный! Может, не было бы так тяжело на сердце?»
Женщина подошла к цветам, уткнулась лицом в шероховатый бледно-зелёный лист, втянула в себя запах биогумуса, пытаясь уловить аромат родной земли. Но эта масса искусственная предназначалась лишь для того, чтобы комнатные цветы, которые были высажены заботливой рукой Евалии, не зачахли. Женщина всхлипнула. Солёная слеза предательски появилась в уголке глаза, скатилась по щеке, упала и растворилась в гумусе. Настоящая. Живая.
Щелчок вернул в действительность. Включился датчик оповещения, и из динамиков раздался ровный женский голос: «Доктор Евалия Аманти! Срочно пройдите в медицинский сектор! Повторяю! Доктор Евалия Аманти! Срочно пройдите в медицинский сектор!»
«Что-то случилось!» – мелькнуло в голове Евалии, но на рассуждения не оставалось времени. Женщина спешно покинула помещение, набегу смахивая непрошенные слёзы – признак минутной слабости.
В огромном отсеке-изоляторе собрались медицинские работники, чтобы узнать шокирующую новость: вирус, от которого бежали люди с планеты Земля, пробрался на борт корабля. Носителем смертельного вируса стал доктор Конрад Аманти.
Услышав это имя, Евалия потеряла сознание…
В голове звучала небесная музыка, как будто тысячный хор распевал ангельскими голосами псалмы. Евалия плыла на мягком мерцающем облаке в огромном безграничном пространстве. Вдали стал вырисовывать тёмный силуэт, который все ближе и ближе подплывал к женщине. «Что за лицо? Где я уже видела эти бездонные голубые глаза?» – беззвучно спрашивала себя Евалия. Человек подплыл к ней, взял её теплую руку в свои большие и уютные ладони и поднёс к губам.
– Адам, это ты? – в изумлении просила Евалия.
– Да, мой добрый доктор, я. Не мог уйти вот так, не попрощавшись.
– Адам, прости меня, если сможешь! Нет мне прощения. Я буду наказана за то…
Тёплая рука коснулась губ Евалии:
– Не надо. Ты выполнила свой долг. Я знаю, что был обречён. Ты, добрый доктор, не смогла бы меня излечить. Теперь мне не больно. Здесь хорошо. Не рви себе душу, Евалия. Я знаю, что с любовью можно преодолеть всё! Спаси его, он был мне братом…
– Адам, кого его? – раскрыв глаза от ужаса, спросила Евалия.
– Сама знаешь… сама всё знаешь… Ты можешь, только ты…
– Доктор Евалия, очнитесь! – голос медсестры вырвал из небытия.
В нос ударил запах нашатырного спирта. Евалия дёрнула головой и подняла тяжёлые веки.
– Где я? – пытаясь понять, спросила Евалия.
– Вам стало плохо, потеряли сознание. Как чувствуете себя? Вы в порядке?
– Да, кажется, да… А где Адам?
– Кто? У нас нет врачей с таким именем.
– Ах, да, он же… умер…,– прошептала Евалия.
– С вами точно всё в порядке? – спросила медсестра.
– Да… а как же Конрад? Как мой муж?
– Доктор Евалия, вы на корабль прибыли с сыном. Мужа с вами не было.
– Неправда. Сегодня сказали, что на корабле чрезвычайная ситуация. Я не сошла с ума. Упоминалось имя Конрада Аманти – врача, заразившегося смертоносным вирусом. Этот врач – мой муж! Я хочу видеть его!
– Доктор, вас не пустят к инфицированному, вы же сами понимаете! Будь он хоть Папой Римским. Больной обречён.
– Нет! Я обязана его спасти! Вы не понимаете… Мне Адам сказал, что я смогу спасти Конрада.
– Адам – плод вашего больного воображения. Доктор Евалия, вам надо немного отдохнуть. Я вам снотворного дам, и вы поспите… Всё будет хорошо, не переживайте.
– Я не хочу…, – но договорить Евалия не успела. Доза снотворного отправила её в темноту.