— Если бы Джейн Остин это увидела, — сказал Магнус, — думаю, она бы закричала: «В этой маленькой коробочке крошечные демоны! Позовите священника!» и отдубасила бы телевизор своим зонтиком.
В дверь позвонили, и Магнус отвернулся от окна.
— Ну, наконец-то, — сказал он, беря со столика у двери десятидолларовую банкноту, и открыл доставщику дверь внизу. — Мне нужно съесть говядины и брокколи прежде, чем снова встретиться с мистером Дарси. Общепризнанно известно, что если будешь слишком долго смотреть телевизор на пустой желудок, то у тебя отвалится голова.
— Если твоя голова отвалится, — сказала Тесса, — в парикмахерской промышленности наступит экономический кризис.
Магнус кивнул и коснулся волос, которые сейчас доставали до подбородка. Так и стоя в такой позе, он открыл дверь и оказался лицом к лицу с женщиной, лицо которой обрамляла копна рыжих кудрей. Она держала ребенка. Это была та женщина, которую несколько минут назад он видел на улице. Магнус совсем не ожидал увидеть у своей двери кого-то вроде… смертного.
Молодая женщина была одета в неряшливые джинсы и окрашенную вручную футболку. Она опустила руку, которую подняла для того, чтобы постучать в дверь, и Магнус мельком увидел на ее руке побледневшие серебристые шрамы. Он слишком много видел подобного, чтобы ошибаться.
Она носила Знаки Договора, заключающие остатки старых рун на коже, как напоминание. Она совсем не была смертной. Она была Сумеречным охотником, но без свежих Знаков и соответствующей одежды.
Сюда она пришла не по официальным делам Сумеречных охотников. Она попала в беду.
— Кто ты? — потребовал Магнус.
Она сглотнула и ответила:
— Я… Я Джослин Моргенштерн.
С именем всплыли воспоминания давних лет. Магнус вспомнил лезвие, вонзающееся в его спину, и вкус крови. Ему захотелось сплюнуть.
Жена чудовища у его дверей. Магнус не мог перестать глазеть.
Она тоже уставилась на него. Казалось, ее поразила его пижама. И Магнуса это откровенно оскорбило. Он не приглашал сюда жен сумасшедших, ненавидящих поклонение лидеров, чтобы те судили о его гардеробе. Если он хотел отказаться от рубашки и носить алые пижамные штаны на завязках с узором в виде черных полярных медведей и черную шелковую рубашку, это его дело. Никто из тех, кому посчастливилось увидеть Магнуса в его спальном наряде, никогда не жаловался.
— Не припомню, чтобы я заказывал жену злобного маньяка, — сказал Магнус. — Вообще-то, я хотел говядину и брокколи. А ты, Тесса? Ты заказывала жену злобного маньяка?
Он шире распахнул дверь так, чтобы Тесса могла видеть, кто там. Минуту никто ничего не говорил. Затем Магнус заметил в руках Джослин завернутый в одеяло кулек. Именно в этот момент он вспомнил, что был еще и ребенок.
— Я пришла сюда, Магнус Бейн, — сказала Джослин, — чтобы умолять тебя о помощи.
Магнус сжал край двери, пока костяшки его пальцев не побелели.
— Дай мне подумать, — сказал он. — Нет.
Его остановил тихий голос Тессы:
— Впусти ее, Магнус, — сказала она.
Тот развернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Ты серьезно?
— Я хочу с ней поговорить.
Голос Тессы принял странный тон. Кроме того, в коридоре появился доставщик еды с сумкой. Магнус кивнул Джослин, чтобы та вошла, протянул десять долларов и закрыл дверь прямо перед носом озадаченного мужчины, который едва успел отдать ему еду.
Теперь Джослин неловко стояла у двери. Крошечный человечек у нее в руках вытягивал ноги ипинался.
— У тебя ребенок, — сказал Магнус, указывая на то, что и так было теперь очевидно.
Джослин неловко поежилась и прижала ребенка к своей груди.
Тесса тихонько протопала к ним и встала рядом с Джослин. Несмотря на то, что она была в черных леггинсах и безразмерной серой футболке с надписью «УИЛЬЯМ ХОЧЕТ КУКЛУ», в ней все равно оставалось ощущение формальности и властности. Как оказалось, футболка была феминистским заявлением о том, что мальчики любили играть в куклы, а девочки — в машинки, но как полагал Магнус, она выбрала ее частично из-за имени. Муж Тессы уже давно был мертв, так что его имя приносило счастье, забытые воспоминания, а не болезненную агонию, которую она испытывала многие годы после его смерти. Остальные маги любили и теряли, но лишь некоторые оставались безнадежно верными, как Тесса. Спустя десятилетия она никому не позволяла даже приблизиться к ней, чтобы завоевать ее сердце.
— Джослин Фэйрчайлд, — сказала Тесса. — Произошедшая от Генри Бренуэлла и Шарлотты Фэйрчайлд.
Джослин моргнула, будто не ожидала лекции о своей родословной.
— Верно, — осторожно проговорила она.
— Понимаешь ли, я их знала, — объяснила Тесса. — Ты очень похожа на Генри.
— Знала их? Тогда ты, должно быть…
Генри уже мертв как четверть века, а Тесса выглядела не старше двадцати пяти.
— Ты тоже маг? — подозрительно спросила Джослин. Магнус видел, как ее взгляд блуждал с макушки головы Тессы к ее ногам в поисках демонской метки — знака, который бы показывал Сумеречному охотнику, что она нечиста, нечеловечна и презираема. Некоторые маги были способны скрыть свои метки под одеждой, но Джослин могла бы сколько угодно смотреть на Тессу, но так ничего и не найти.
Тесса не выпрямлялась так уж бесцеремонно, но вдруг стало очевидно, что она выше Джослин и ее серые глаза могли быть очень холодными.
— Да, — сказала Тесса. — Я Тереза Грей, дочь Великого Демона и Элизабет Грей, которая была рождена Адель Старквезер, одной из ваших. Я была женой Уильяма Херондэйла, который являлся главой Лондонского Института, и матерью Джеймса Херондэйла и Люси Блэкторн. Мы с Уиллом вырастили наших детей, Сумеречных охотников, чтобы защищать смертных, жить по Законам Конклава и Договора и придерживаться Соглашения.
Она говорила в знакомой ей манере — манере Нефилима.
— Когда-то я жила среди Сумеречных охотников, — тихо проговорила Тесса. — Когда-то я выглядела практически, как ты.
Джослин выглядела потерянной, как бывает с людьми, которые узнали что-то настолько странное, что весь мир выглядел незнакомым.
— Я пойму, если вы посчитаете мои преступления против Нижнего мира непростительными, — сказала Джослин, — но мне… мне больше некуда пойти. И мне нужна помощь. Моя дочь нуждается в вашей помощи. Она Сумеречный охотник и дочь Валентина. Она не может жить среди себе подобных. Мы не можем вернуться. Мне нужно заклинание, способное отгородить ее глаза от всего, кроме мира смертных. Лишь в мире смертных она может вырасти в безопасности и счастливой. Ей не нужно знать, кем был ее отец. — Джослин чуть не подавилась, но подняла подбородок и добавила: — Или что сделала ее мать.
— Так ты пришла умолять нас, — сказал Магнус. — Чудовищ.
— Я не имею ничего против Нижнего мира, — в конце концов, сказала Джослин. — Я… мой друг — представитель Нижнего мира, и я не верю, что он настолько изменился и отличается от того человека, которого я всегда любила. Я ошиблась. Мне придется вечно жить с тем, что я совершила. Но, пожалуйста, моя дочь ничего не сделала.
Ее лучший друг — представитель Нижнего мира. Магнус предположил, что Люциан Греймарк до сих пор жив, хотя никто его не видел после Восстания. У Магнуса улучшилось мнение о Джослин из-за того, что она назвала его своим лучшим другом. Люди говорили, что они с Люцианом планировали вместе победить Валентина, хотя Джослин там не было, чтобы после битвы подтвердить эти слухи. Он не видел ее во время Восстания. Он не знал, верить ли этому заявлению или нет.
Магнус часто полагал, что справедливость Сумеречных охотников была больше похожа на жестокость, а он не хотел быть жестоким. Он глядел на усталое, отчаявшееся лицо женщины и сверток у нее в руках, и не мог быть жестоким. Он верил в исправление, зачатки милосердия в каждом человеке, которого встречал. Это одна из немногих вещей, в которые он верил, — возможность красоты, когда ты сталкиваешься с реальностью такого количества уродства.