Вдруг меня обжигает зловещая мысль. А что, если глыба, завалившая выход, герметично подогнана к отверстию? Я задохнусь! На сколько хватит воздуха в погребальнице? Успеют ли друзья прийти мне на помощь?
Леденящий ужас врывается в клетки моего тела. Я начинаю ощущать настоящее удушье. Я понимаю, что это результат разыгравшегося воображения, но ничего не могу с собой поделать. Я задыхаюсь! Мне никак не удается сделать полный вдох, какой-то ком стоит поперек горла и мешает дышать. Я не могу даже пошевелиться от страха - тело совершенно парализовано. Скрюченная поза уже дала себя знать: икры ног сведены судорогой, и я не могу встать. Мое состояние близко к обмороку, в глазах мелькают разноцветные точки и круги. Если я потеряю сознание, то погибну. Нужно взять себя в руки, но как это сделать? Я пытаюсь считать пульс. Мне кажется, такая процедура должна успокоить мою разбушевавшуюся психику. Считаю вслух, голос у меня хриплый, срывающийся, и я пугаюсь. Но все еще старательно считаю частые удары сердца. Вдруг вспоминаю, что не посмотрел на часы. Подношу часы к глазам, но ничего не вижу. Очевидно, мешает резиновая перчатка. Обнажаю узкую полоску на сгибе кисти, но опять ничего не могу разглядеть - циферблат не светится. Вот досада! Я надел сегодня часы с темными стрелками! Надо бы их осветить. Сую руку в карман, извлекаю маленький электрический фонарик и освещаю часы.
Тусклый свет фонаря кажется мне вспышкой молнии. Прямо передо мной темнеет узкое отверстие выхода. Я поднимаю с пола саквояж и медленно бреду прочь из погребальницы. У выхода замечаю кабель, по которому подавалось питание злополучному прожектору. Я возвращаюсь, поднимаю его и ухожу.
Я стучу в пластмассовую крышку, и она моментально откидывается. Меня встречает де Моран с сотрудниками. Они вооружены до зубов археологическими средствами нападения. Сейчас наступает торжественное мгновение: археологи ринутся в неизвестную погребальницу. Условия стерильности для них не обязательны, они могут работать там вдвоем и втроем.
- Вы быстро справились, доктор! - восклицает де Моран.
- Разве?
- Да, конечно. Вы пробыли там семь минут.
"Семь минут! Боже мой... Пять-шесть из них я отбирал пробы..."
- Я бы справился быстрей, - говорю я, - но у меня сгорела лампа в прожекторе.
- Вот как? - Де Моран хмурится. - Нужно заменить.
Они возятся с лампой, а я смотрю на них и не могу понять... себя. Что стоило детально, сантиметр за сантиметром, ощупать стены? Наконец, можно было просто обойти по кругу последнее прибежище жреца. Стоило только смотать кабель, и он привел бы меня к выходу. А как я мог забыть о карманном фонарике? Ведь он лежал в моем кармане, пока я бесновался от ужаса. Нет, хорошо, что мои лондонские друзья не видели меня в подземелье Храма "Черного тукана".
- Я сейчас же начинаю готовить образцы к дороге, - говорю я де Морану. Он кивает головой, он не слышит меня, душой и телом он уже там, внизу, рядом с тысячелетним прахом жреца.
Счастливые люди археологи!
Подготовка образцов к дальней перевозке заняла у меня много времени. Каждая колбочка со стерильно обработанной поверхностью помещалась в широкогорлую стеклянную банку, тоже простерилизованную в специальном автоклаве. Банки запечатывались в особые контейнеры, в которых их можно было транспортировать хоть на край света, не опасаясь никаких повреждений. Таких контейнеров у меня набралось больше десятка. Когда они выстроились на полу походной лаборатории, я почувствовал, что дело сделано.
Через несколько часов я встретился с де Мораном. Вид у него был ослепительный.
- Что-нибудь нашли? - спросил я.
На темном от загара лице блеснули фарфоровые зубы.
- Археологи никогда не говорят "да", пока не отбросят тысячу "нет". Есть кое-что... Но для обработки материала нужно время...
- Разговор с жрецом племени майя, записанный на магнитную пленку? Координаты древних городов? Письмо финикийцев со штампом "авиа"? допытывался я.
- Можете не продолжать. Оттиск статьи о Храме "Черного тукана" я вышлю вам сразу же после ее выхода в свет. Куда удобнее, в Лондон или в Оксфорд?
Не знаю, что дернуло меня ответить.
- Боюсь, что я приеду за ним сюда, - сказал я и сам удивился.
- Отлично, дружище! Когда вы приедете?
- Я еще ничего не знаю, я далеко не уверен, но...
- Зато я знаю, док! Это зов сельвы! Вы конченый человек, док. Вы быстро забудете Европу. Жизнь в Бразилии...
- Напрасно стараетесь, дорогой Альфонзо, добродетели сельвы меня не интересуют, меня волнуют ее пороки.
Де Моран осекся и удивленно посмотрел на меня. Затем быстро переключился на излюбленную тему. Он стал уверять меня, что археологи Бразилии находятся накануне великих открытий.
Я не слишком внимательно прислушивался к его словам. Мне запомнилось только, что около города Дураду найдена камея египетского происхождения, в штате Параибос открыт нефритовый амулет, возле Лимы обнаружен саркофаг египетского стиля, а в Серра Маранжу - финикийские стеклянные бусы и серьга с изображением нильского крокодила.
- Как могли попасть в Бразилию все эти вещи? - отчаянно жестикулируя, наступал на меня де Моран. - А бледнолицые индейцы? А изображение ленивца и тюленя, выгравированное на склонах реки Риу-Урубу?
- Хватит, хватит, дорогой сеньор! - взмолился я. - Не все сразу!
Де Моран рассмеялся. Он, кажется, хорошо понимал меня.
...Тогда мне удалось отвязаться от темпераментного археолога, и, может быть, отрывочные сведения, которые случайно застряли у меня в голове, благополучно выветрились бы из нее, как органическая химия через неделю после экзамена. Откровенно говоря, меня не очень волновали все эти древние тайны, запутанные и косноязычные, как священное писание. Затерянные города, Атлантида, финикийские корабли на Амазонке, связь Америки с Африкой - все это было, бесспорно, любопытно. Но не более. А разве в жизни мало интересных вещей? Для де Морана в этом была жизнь, смысл существования. Для меня же - случайный штрих, знакомство в самолете, которое кончается с приземлением.