Последнее слово обвиняемых [calibre 0.8.53]

* * *

Екатерина Самуцевич: «Храм Христа Спасителя откровенно используется в качестве интерьера для политики и спецслужб»

На последнем слове от подсудимого обычно ждут либо раскаяния, либо сожаления о содеянном, либо перечисления смягчающих обстоятельств. В моём случае, как в случае моих коллег по группе, мне совершенно не нужно. Вместо этого я хочу высказать свои соображения по поводу причин произошедшего с нами. То, что храм Христа Спасителя стал значимым символом политической стратегии наших властей, многим думающим людям стало понятно ещё с приходом на руководящий пост Русской православной церкви бывшего коллеги Владимира Владимировича Путина Кирилла Гундяева. После чего храм Христа Спасителя начал откровенно использоваться в качестве яркого интерьера для политики и силовых спецслужб, являющихся основными источниками власти.

Почему Путину вообще понадобилось использовать православную религию и её эстетику? Ведь он мог воспользоваться своими куда более светскими инструментами власти. Например(неразборчиво), корпорациями, или своей грозной полицейской системой, или своей послушной судебной системой. Возможно, что жесткая неудачная политика правительства Путина, инцидент с подводной лодкой «Курск», взрывы мирных граждан средь бела дня и другие неприятные моменты в его политической карьере заставили задуматься о том, что ему уже давно пора сделать самоотвод. Иначе в этом ему помогут граждане России. Видимо, именно тогда ему понадобились более убедительные трансцендентные гарантии своего долгого пребывания на вершине власти. Здесь и возникла потребность использовать эстетику православной религии, исторически связанной с лучшими имперскими временами России. Где власть шла не от таких земных проявлений, как демократические выборы гражданского общества, а от самого бога.

Как же ему это удалось? Ведь у нас всё-таки светское государство. И любое пересечение религиозной и политической сфер должно строго пресекаться в нашем бдительном, политически мыслящем обществе. Видимо, здесь власти воспользовались определенной нехваткой православной эстетики в советское время. Когда православная религия обладала ореолом утраченной истории. Чего-то задавленного и поврежденного советским тоталитарным режимом. И являлось тогда позиционной культурой. Власти решили апроприировать этот исторический эффект утраты и представить свой новый политический проект по установлению утраченных духовных ценностей России, имеющий весьма отдаленное отношение к искренней заботе о сохранении истории культуры православия. Достаточно логичным оказалось и то, что именно Русская православная церковь, давно имеющая мистические связи с властью, явилась главным идейным исполнителем этого проекта.