Нижеследующее представляет собой полную сводку того, что я смогла извлечь из своей собственной памяти и машинных баз. Все беседы мне, как правило, пришлось реконструировать; я не имела в то время привычки записывать их от и до, поскольку (откровенно надоедливой) частью бортового этикета был запрет на «чрезмерно пристальное наблюдение» (цитата) жизни пассажиров. Некоторые диалоги мне все же удалось записать — происходили они большей частью на поверхности планеты, и я отметила эти записи специальными скобками, вот такими: < и >. Они подверглись незначительной стилистической правке — в основном, для удаления междометий и прочих малоинформативных слов, — однако Вы в любой момент можете получить доступ к оригиналам записей в моей базе данных без дополнительной авторизации, если только сочтете это необходимым. Для простоты я сократила Полные Имена участников до одного-двух фрагментов и приложила все усилия, чтобы воспроизвести их приблизительные английские эквиваленты. Все даты указаны по местному времяисчислению Земли, которое называется христианским календарем.
В заключение, я хотела бы попросить у Вас поделиться со мной теми сведениями, какие у Вас есть относительно Капризного и всех его эскапад за прошедшие два десятилетия; я высказываю эту просьбу затем, чтобы просто заполнить пробелы, возникшие за время моего долгого уединения… ну и еще — испытывая своеобразную ностальгию по этой плохо приспособленной к жизни машине.
Учтите также, что за прошлое столетие мой английский несколько заржавел от недостаточной разговорной практики; так что, когда бы мне ни приходилось возвращаться в мыслях на Землю ко всем этим событиям, случившимся так давно, дрон будет моим переводчиком, и все ошибки в окончательном варианте текста могут быть отнесены на его счет.
Дизиэт Сма
Глава 2
Я и сама здесь незнакомка…[2]
Весной 1977 года общеэкспедиционный корабль Контакта Капризный вышел на стационарную орбиту вокруг Земли и оставался на ней в течение без малого шести месяцев. Корабль, принадлежавший к средней серии эскарп-класса, прибыл туда еще в прошедшем ноябре, зарегистрировав в ходе случайного поиска передний фронт расширяющейся оболочки электромагнитного излучения планеты. Насколько случайна была природа поисковой модели, я сказать не могу; корабль, вероятно, располагал предварительными сведениями, однако не счел нужным поделиться ими. Да и что это было? Едва уловимый отзвук слуха, зафиксированного в полузабытых и долгое время заброшенных архивах, — претерпевший бессчетное число переводов и трансляций; и спустя столько времени, после всех искажений и сдвигов — неверный и неясный. Всего лишь глухое упоминание о том, что где-то здесь обитают разумные гуманоиды, или же их эволюционные предшественники, или же, по крайней мере, имеется потенциальная возможность их существования. Вы легко можете спросить об этом у самого корабля, но добиться ответа будет куда сложнее (сами знаете, какого нрава эти ОКК).
Как бы там ни было, мы столкнулись почти с классическим вариантом стадии 3 — достаточно усложненным, чтобы удостоиться сноски в учебнике, а если повезет, то и отдельной главки. Пожалуй, что все, не исключая и самого корабля, были просто в восторге. Мы понимали, что шансы наткнуться на что-то заслуживающее такого внимания, как Земля, изначально были очень невелики, даже если искать в самых вероятных местах (а место, куда мы попали, по официальной версии к таким не относилось), так что все, что нам оставалось делать — это просто переключить на ближний обзор экраны и наслаждаться зрелищем планеты, выраставшей перед нами в реальном пространстве, на расстоянии менее микросекунды полета; она то сияла бело-голубым, то походила на усеянный светлячками черный бархат, лик ее был широк, невинен и вечно переменчив. Я помню, как любовалась на него часами, наблюдая за медленными перемещениями атмосферных фронтов относительно избранной нами стационарной позиции, как зачарованно, когда корабль приходил в движение, смотрела на пролетающие под нами участки суши, облака и океанские течения. Планета выглядела одновременно спокойной и теплой, неумолимо-безжалостной и уязвимой. Противоречивые эти впечатления беспокоили меня по причинам, которые я и сама не смогла бы уверенно выразить словами, и сочетались со смутным чувством тревоги, уже посещавшим меня, когда я видела нечто столь близкое к известной степени совершенства, слишком уж сходное, как для своего же блага, с каноническими образцами.