Именно это она и собиралась сделать. Отвечал ли Костриле высоким требованиям, выдвигаемым к исполнителю такой задачи? Вряд ли. Он даже не вспомнил, как должен ответить на кодовую фразу «Сила в глубинах». Возмутительная беспечность! Йиме решила заняться Костриле вплотную, сместить с занимаемой должности и самой приступить к исполнению его функций.
Сто двадцать пять. Сто двадцать шесть. Сто... Она почти закончила. Число проходов щетки по волосам всегда оставалось неизменным. У Йиме были тонкие блестящие каштановые волосы, которые она укладывала в прическу «на глаз» — это значило, что, если даже каждую прядку взлохматить и вытянуть к бровям и глазам, волосы все же не смогут перекрыть поле зрения или причинить иные неудобства.
Лежавший на столе терминал в форме старинной тонкой авторучки тонко пискнул. Внутри у Йиме что-то сжалось, поскольку тон сигнала мог означать только одно: звонок из секции Квиетус.
Похоже, ей наконец доверят серьезную работу.
Тем не менее она уложила последние две пряди и только потом ответила на вызов.
Во всем нужно придерживаться правил.
ЧЕТЫРЕ
В триста восьмой долине, что в округе Отпечатков Трижды Освежеванных Ног, на третьем уровне павулианской Преисподней стояла старомодная мельница с высоким наружным черпаковым колесом, приводимым в движение потоками крови.
Мельница была частью программы наказания тех заблудших виртуальных душ, которым ежедневно полагалось истекать кровью до потери сознания. На каждом новом сеансе таких несчастных насчитывались тысячи — гротескно уродливые, необоримо могучие демоны хватали их, выволакивали из бараков для новоприбывших, привязывали к скошенным железным листам с желобами для стока жидкости на уровне ног. Ряды пыточных листов тянулись через всю долину по плоским берегам давно пересохших речушек. Если бы кому-то вздумалось обозреть долину мытарств с достаточно большой высоты, он бы увидел, что линия холмов по ее границам образует нечто вроде кости, выступающей частью великанской ноги — отсюда и произошло название.
Некогда очень влиятельная персона, которой принадлежала освежеванная конечность, была в каком-то смысле еще жива и, более того, обречена переживать с полнотой ощущений всякий миг с той самой минуты, как с нее содрали кожу. Чувства были искусственно обострены, а плоть и кожа — растянуты так, что даже маленькая косточка на ноге — или лапе, поскольку на сей предмет до сих пор не существовало единого мнения, — теперь сделалась столь огромной, что стала частью местности, где великое множество обитателей загробного мира испытывали разнообразные предначертанные им муки.
Кровь, стекавшая с железных листов, бежала по многочисленным крохотным притокам до русла главного потока, затем, влившись в него, стекала вниз, как это свойственно жидкостям даже в виртуальной симуляции. По мере того, как все большее число пытаемых отдавали потоку свою кровь, поток набирал силу, чтобы наконец с громоподобным ревом низвергнуться в глубокий и довольно широкий бассейн. Даже в этом хранилище, повинуясь искусственному миропорядку Ада, кровь отказывалась коагулировать и по специальной протоке перетекала из большого бассейна к наивысшей точке мельничного колеса. Колесо состояло из множества скелетов, принадлежавших некогда древним обитателям Преисподней и постепенно выбеленных под воздействием кислотных или щелочных дождей, которые в Аду шли каждые несколько дней, внося определенное разнообразие в мытарства людей вверх по течению. Колесо медленно прокручивалось на канатах, сделанных из нервных волокон отобранных для этой цели узников, и каждый оборот скрипучего, скрежещущего колеса увеличивал их и без того непереносимые страдания. Крыша мельницы состояла из многократно удлиненных против обычного размера, болезненно чувствительных, иссушенных теми же дождями ногтей, тонкие стены — из болезненно растянутой кожи, коньковые и опорные балки — из трещавших от непосильной нагрузки костей, шестерни и зубцы механизма — из источенных болезнями зубов, и каждая растянутая или сжатая косточка и нерв, каждый рычаг, ручка, ось и крепление в этом механизме вопили бы истошным воплем, если бы только были наделены даром речи.