Иен Бэнкс
Последнее слово техники. Черта прикрытия
Последнее слово техники
Глава 1
Упреки и извинения
2.288-93
Кому: Пархаренгьиза Листах Джа'андезих Петрайн дам Котоскло (местопребывание согласно имени)
От кого: Расд-Кодуреса Дизиэт Эмблесс Сма да'Маренхайд (сотр. ОО)
Господин Петрайн,
я надеюсь, что Вы соблаговолите принять мои извинения за то, что заставила Вас ждать столь долгое время. Настоящим письмом я — наконец-то! — направляю Вам те данные, которые Вы запрашивали у меня так давно. Дела мои, о которых Вы столь любезно изволили поинтересоваться, идут превосходно, я получила все, на что могла только рассчитывать.
Как Вас, без сомнения, уже уведомили (и как Вы наверняка заметили по моему вышеуказанному местонахождению — вернее сказать, по отсутствию всяких сведений на этот счет), я больше не ординарец Контакта, а моя нынешняя должность в Особых Обстоятельствах такова, что мне доводится мириться с необходимостью менять адрес и место жительства на весьма значительные промежутки времени; довольно часто меня уведомляют об этом всего за несколько часов до начала очередной операции с моим участием.
За исключением этих спорадических отлучек, моя жизнь протекает в ленивой роскоши стадии 3–4 (отсутствие контактов): я наслаждаюсь всеми преимуществами пребывания на любопытной, чтобы не сказать экзотической, чужой планете, обитатели которой успешно выработали относительно цивилизованную манеру поведения, избежав вместе с тем искуса насадить чрезмерное единообразие взглядов, часто выступающего ценой такого прогресса.
Жизнь эта представляется мне приятной, и когда меня отзывают по делам, я скорей чувствую себя в отпуске, нежели страдаю от бесцеремонного вмешательства.
Собственно, единственная песчинка в моем глазу сейчас — дрон наступательного класса, который, впрочем, способен сам себя занять и заботится о моей физической безопасности и душевном покое — хотя эта забота часто раздражает куда больше, чем доставляет чувство защищенности (у меня есть теория на этот счет, согласно которой ОО выискивают дронов, чья патологическая драчливость доставила им самим в прошлом немало неприятностей, и затем предлагает этим машинам несложный выбор: надежно охранять агента-человека из Особых Обстоятельств либо пройти процедуру дезинтеграции. Но это всего лишь моя гипотеза).
В любом случае, уединенность моего нынешнего жилья и тот факт, что я не была на этой планете уже дней сто (хотя при этом, конечно, и пребывала в дружелюбной компании дрона), а также непростительная задержка, с которой я вынудила себя свериться с моими записками и попыталась извлечь из памяти те фрагменты бесед и признаки общественной атмосферы, с которыми столкнулась, чтобы затем с досадой отбрасывать все пути свести их воедино, кроме лучшего… одним словом, все это частично объясняет столь длительный срок, и, совсем уж честно говоря, монотонность и спокойствие моей нынешней жизни не позволяют мне настроиться на эту работу с должным тщанием.
Мне приятно слышать, что Вы всего лишь один из ученых, избравших Землю полем своей деятельности; я всегда считала, что это место заслуживает возможно более пристального исследования, и даже мы сами, быть может, найдем чему там поучиться. Ну что же, теперь перед Вами все эти данные, и хотя Вы вольны счесть их не заслуживающими особого внимания, я все же смею надеяться на снисхождение, если по моей невнимательности какие-то сведения будут напрасно повторяться; примите во внимание, что, хотя я задала максимально строгий поиск по всей доступной мне памяти, как биологической, так и компьютерной, пытаясь выявить в мельчайших деталях подробности событий, имевших место сто пятнадцать лет назад[1], — я все же вмешивалась в их последовательность и производила редакторскую правку, желая единственно, чтобы все события и впечатления предстали Вам в возможно более полной и согласованной форме. Я полагала, что так помогу Вам, в согласии с Вашим запросом, лучше уяснить себе, как все это в действительности выглядело. Я отдаю себе отчет, что такое сочетание фактов и ощущений не вполне отвечает технике Ваших исследований, но если Вы все же найдете его пригодным для работы и зададитесь более подробными вопросами относительно истории Земли в ту эпоху, на которые у меня могут найтись ответы, — не замедлите прибегнуть к моей помощи. Я буду только счастлива пролить свет на события, которые так глубоко и, подозреваю, необратимо изменили всех, кто принимал в них участие.
Нижеследующее представляет собой полную сводку того, что я смогла извлечь из своей собственной памяти и машинных баз. Все беседы мне, как правило, пришлось реконструировать; я не имела в то время привычки записывать их от и до, поскольку (откровенно надоедливой) частью бортового этикета был запрет на «чрезмерно пристальное наблюдение» (цитата) жизни пассажиров. Некоторые диалоги мне все же удалось записать — происходили они большей частью на поверхности планеты, и я отметила эти записи специальными скобками, вот такими: < и >. Они подверглись незначительной стилистической правке — в основном, для удаления междометий и прочих малоинформативных слов, — однако Вы в любой момент можете получить доступ к оригиналам записей в моей базе данных без дополнительной авторизации, если только сочтете это необходимым. Для простоты я сократила Полные Имена участников до одного-двух фрагментов и приложила все усилия, чтобы воспроизвести их приблизительные английские эквиваленты. Все даты указаны по местному времяисчислению Земли, которое называется христианским календарем.
В заключение, я хотела бы попросить у Вас поделиться со мной теми сведениями, какие у Вас есть относительно Капризного и всех его эскапад за прошедшие два десятилетия; я высказываю эту просьбу затем, чтобы просто заполнить пробелы, возникшие за время моего долгого уединения… ну и еще — испытывая своеобразную ностальгию по этой плохо приспособленной к жизни машине.
Учтите также, что за прошлое столетие мой английский несколько заржавел от недостаточной разговорной практики; так что, когда бы мне ни приходилось возвращаться в мыслях на Землю ко всем этим событиям, случившимся так давно, дрон будет моим переводчиком, и все ошибки в окончательном варианте текста могут быть отнесены на его счет.
Дизиэт Сма
Глава 2
Я и сама здесь незнакомка…[2]
Весной 1977 года общеэкспедиционный корабль Контакта Капризный вышел на стационарную орбиту вокруг Земли и оставался на ней в течение без малого шести месяцев. Корабль, принадлежавший к средней серии эскарп-класса, прибыл туда еще в прошедшем ноябре, зарегистрировав в ходе случайного поиска передний фронт расширяющейся оболочки электромагнитного излучения планеты. Насколько случайна была природа поисковой модели, я сказать не могу; корабль, вероятно, располагал предварительными сведениями, однако не счел нужным поделиться ими. Да и что это было? Едва уловимый отзвук слуха, зафиксированного в полузабытых и долгое время заброшенных архивах, — претерпевший бессчетное число переводов и трансляций; и спустя столько времени, после всех искажений и сдвигов — неверный и неясный. Всего лишь глухое упоминание о том, что где-то здесь обитают разумные гуманоиды, или же их эволюционные предшественники, или же, по крайней мере, имеется потенциальная возможность их существования. Вы легко можете спросить об этом у самого корабля, но добиться ответа будет куда сложнее (сами знаете, какого нрава эти ОКК).
Как бы там ни было, мы столкнулись почти с классическим вариантом стадии 3 — достаточно усложненным, чтобы удостоиться сноски в учебнике, а если повезет, то и отдельной главки. Пожалуй, что все, не исключая и самого корабля, были просто в восторге. Мы понимали, что шансы наткнуться на что-то заслуживающее такого внимания, как Земля, изначально были очень невелики, даже если искать в самых вероятных местах (а место, куда мы попали, по официальной версии к таким не относилось), так что все, что нам оставалось делать — это просто переключить на ближний обзор экраны и наслаждаться зрелищем планеты, выраставшей перед нами в реальном пространстве, на расстоянии менее микросекунды полета; она то сияла бело-голубым, то походила на усеянный светлячками черный бархат, лик ее был широк, невинен и вечно переменчив. Я помню, как любовалась на него часами, наблюдая за медленными перемещениями атмосферных фронтов относительно избранной нами стационарной позиции, как зачарованно, когда корабль приходил в движение, смотрела на пролетающие под нами участки суши, облака и океанские течения. Планета выглядела одновременно спокойной и теплой, неумолимо-безжалостной и уязвимой. Противоречивые эти впечатления беспокоили меня по причинам, которые я и сама не смогла бы уверенно выразить словами, и сочетались со смутным чувством тревоги, уже посещавшим меня, когда я видела нечто столь близкое к известной степени совершенства, слишком уж сходное, как для своего же блага, с каноническими образцами.