— Апсида церкви была построена в 1289 году, к ней примыкают двадцать семь приделов, — прочитал Адам, стоя перед «Благовещением» Тициана.
— Да, — сказала Лидия и, вздохнув, поглядела на мужа. — Всё это хорошо, но где же модные магазины?
Вечером, пока Лидия нежилась в ванне, предварительно заперев дверь ванной комнаты, Адам сидел на балконе, глядел на закат и тосковал по Анджеле Белл.
Первоначально было запланировано, что они насладятся тремя теплыми месяцами в Южной Италии. После шести вялых, скованных и холодных недель Адам решил укоротить свадебное путешествие.
— Ты что, чем-то заболел? — спросила Лидия за чаем.
— Да, у меня гипотермия,[15] — ответил Адам, жестом велев официанту унести нетронутый завтрак.
Чашка зависла в воздухе, Лидия вперилась в мужа взглядом. Адаму на миг показалось, что он видит в ее глазах заботу.
— Это заразно?
— Скорее всего, — ответил Адам.
Лидия вернулась в Липерс-Форк досрочно, ощущая себя самоотверженной женой миссионера, следующей за мужем в непролазные джунгли. К счастью, там она открыла маленькое племя богатеньких местных жителей, родственных ей по духу. Пускай им недоставало свойственной жителям Восточного побережья изысканности, зато они с лихвой восполняли этот недостаток ликвидными средствами.
Храбро закатав рукава, Лидия принялась приобщать южных дикарей к цивилизации. Да, ей пока не удается убедить Адама вернуться в Бостон, но, видит Бог, можно привнести немножко Бостона в Липерс-Форк.
*Среди свадебных подарков был и сверток от Игана Мерсера, молодого человека, за которого Лидия могла бы выйти замуж. Отпихнув в сторонку все остальные подарки — серебро, хрусталь, посуду и постельное белье, — Лидия не сводила глаз с коричневой упаковки, перевязанной лентой, и водила пальцем вдоль имени отправителя.
Медленно и осторожно она развернула оберточную бумагу, словно обрывала лепестки ромашки. Любит. Не любит. Приподняв серебристую крышку коробочки, Лидия невольно зажала пальчиками рот. Донышко коробки выстлано шелком, на котором угнездился изящный фарфоровый лебедь венгерской фирмы «Херенд», расписанный вручную, хрупкий, как яичная скорлупа, и ровно такого размера, чтобы умещался в девичьей ладони.
Раз подарок от Игана, значит, вещица дорогая, — догадалась Лидия. Она влюбилась в лебедя с первого взгляда.
— Ох, — обронила она.
Адам оторвался от чтения, не увидел ничего заслуживающего внимания и снова уткнулся носом в книгу.
— Это от Игана.
Адам почувствовал острый укол ревности, однако Лидия была тут практически ни при чем. При упоминании имени Мерсера у Адама всегда болезненно сжимался желудок.
Баюкая лебедя в сложенных лодочкой руках, Лидия прошествовала через всю комнату и опустила его на каминную полку, словно принесла жертву богам. Теперь стоило только Адаму войти в гостиную, как взгляд его упирался в фарфоровую статуэтку. Вечное напоминание о жизни, от которой она отказалась ради него. Вечное напоминание о мужчине, с которым Адаму никогда не сравниться.
Глава 11
По воскресеньям Шарлотта отдыхала. По мнению Летти, эти дни ничем не отличались от остальной недели.
Зажав между ладоней кофейную чашку, Шарлотта сидела на крыльце и глядела на паутину. Она протянулась от карниза до парапета и зарослей нефролеписа и представляла собой настоящее архитектурное чудо. Хрупкая, как иней, и при этом крепкая, как рыбацкая леска. Роса, лежавшая на шелковых нитях, напоминала жемчужины на кружевах — должно быть, разрушительно для паутины, зато какое изящество. Шарлотта была зачарована красотой, покорена дизайном и озадачена неоднозначностью. Но в основном, конечно, она благоговела перед мастерством архитектора.
Каждую ночь паук плел паутину. А каждое утро Летти смахивала ее метлой. Как ни странно, Шарлотта всегда лелеяла в душе надежду, что паук выиграет. По воскресеньям Шарлотта глазела на паука, плетущего паутину, и видела лицо Бога. Вот какова, в двух словах, была религия Шарлотты.
— Салли Колстон снова в положении, — объявила Летти, взбираясь по ступенькам крыльца. — Теперь будет семеро. Док говорит: ещё одна беременность, и у нее отвалится желчный пузырь.
По воскресеньям Летти ходила в церковь. Насколько Шарлотта могла судить, Бог тут был ни при чем.
— Джон Беллами опять присосался к бутылке, шатается-мотается на ходу, — Летти медленно опустила свои скованные артритом косточки в кресло-качалку и прищелкнула языком от удовольствия. — Еле мог удержать в руках тарелку для пожертвований.