Пройдя лишь несколько метров, я вернулся к своему «ящику» и в качестве сувенира снял с приборной панели ключ зажигания. Мой добрый старый «стодевятый» имел жалкий вид. Теперь я был рыцарем без коня. Не думайте, что только люди имеют душу. Самолеты тоже имеют ее. Вы испытываете настоящую привязанность к своему самолету, и он благодарен вам за внимание, которое вы оказываете ему. Он радуется вместе с вами, реагирует на малейшее ваше движение, пикирует, когда необходимо, летит сквозь облака, набирает высоту, изрыгает огонь и пламя в воздушном бою, энергично разворачивается, чтобы уберечь своего пилота от вражеских очередей, и спасает его жизнь по несколько раз в день. Но теперь он мертв и стал лишь кучей замысловатых железок, гнутых панелей и отдельных узлов.
Возможно, завтра ковровая бомбардировка уничтожит его. И от самолета не останется ничего, кроме нескольких кусков алюминия, обрывков проводов, двух или трех головок цилиндров, сломанного винта и остатков краски, которой был окрашен его фюзеляж.
«Мессершмитт-109». Некогда самый скоростной истребитель в мире, ныне ты лишь цель для противников. Из-за серии последовательных модификаций, нарушивших твой внешний вид, пилоты окрестили тебя «сковородой с ручкой». Тебя постоянно усовершенствовали, добавляя все новые приспособления, но твой «живот» был слишком мал, чтобы «переварить» их. Новые устройства вызвали появление первых «шишек»[47], которые уничтожили твои обтекаемые линии. Теперь ты напоминаешь шестнадцатилетнюю девушку, съевшую слишком много взбитых сливок, а каждый знает, что объевшийся человек не может быстро бегать. Это именно то, что произошло с тобой. «Шишки» вызывают слишком большое сопротивление воздуха, и именно поэтому ты так легко «задыхаешься», но все еще можешь лететь со скоростью 500 км/ч. Правда, ты еще в 1939 г. достиг этой скорости. С тех пор ты не стал быстрее, а только тяжелее, и если ты все еще преодолеваешь 500 км/ч, то лишь потому, что любишь своего пилота.
Такой мысленный монолог я произносил, пока зигзагом от одной бомбовой воронки к другой шел к зданию, чьи неясные контуры были видны впереди. Тот аэродромный малый пропал. Арест отменяется. Больше всего я хотел найти какой-нибудь кров над головой и узнать, что случилось с моими товарищами. Добравшись до канцелярии, я увидел нескольких пехотинцев и спросил первого же из них, не знает ли он чего-нибудь о моей группе.
– Мне сказали, что здесь должны были перегруппировываться истребители. Именно поэтому я здесь приземлился, – сказал я.
– Кто вам сказал это?
– О, какой-то штабной тип на западе Сицилии.
– Мы ничего не знаем об этом.
– Хорошо, но где же мне искать свою группу?
– Я знаю не больше вас. Во всяком случае, ясно одно: это не здесь. Завтра утром в Неаполь вылетит «Юнкерс-52». Почему бы вам не отправиться на нем и не узнать о своей главной базе в штабе?
– Неплохая идея. Приберегите для меня место; но сейчас скажите, где я могу провести ночь?
– До вчерашнего дня в секторе номер шесть был барак, предназначавшийся для пилотов, но я не знаю, существует ли он еще. Приблизительно два с половиной часа назад на аэродром был налет. С тех пор я не высовывал свой нос наружу. Если барак все еще стоит, вы там найдете пилота «Юнкерса». Взлетно-посадочная полоса будет восстановлена к завтрашнему утру. Мы будем работать всю ночь.
Я шел по аэродрому, осматриваясь вокруг в поисках славного сектора номер 6. Каждый солдат, которого я встречал, указывал мне противоположное направление. Один из складов был в огне. Несколько итальянских солдат рылись в его развалинах, наполовину уничтоженных огнем, в поисках консервных банок с продовольствием. Наконец, измученный поисками, я направился к дому, у которого была даже дверь, вошел и представился:
– Добрый вечер. Я хотел бы где-нибудь поспать.
Я оказался лицом к лицу с майором, с которым перед этим поругался, смотревшим на меня с ненавистью. Бросив парашют на стул, я сел на табуретку, зажег свою трубку и начал курить.
Несколько мгновений спустя я обратился к майору:
– Тридцать минут назад вы несколько раз спрашивали о моем имени. Хорошо, я – лейтенант Хенн, 6-я эскадрилья 51-й истребительной эскадры.
Человек, казалось, смягчился и сказал мне:
– Нервы у вас были на пределе, и боюсь, что и я потерял контроль над собой. Ну а теперь, только между нами, почему вы приземлились?
– Потому что у меня не осталось топлива, и я не мог лететь никуда дальше.
– Почему вы не сказали об этом прежде?
– Я думал, что вы поймете мой намек. Тот факт, что я сел с убранным шасси, должен был послужить достаточным объяснением.
47
Имеются в виду выпуклые обтекатели в верхней части фюзеляжа перед кабиной, отличавшие Bf-109G от предыдущих модификаций. Благодаря им этот истребитель в люфтваффе прозвали «Beule», то есть «шишка».