Проехали «Бруклин колледж», и тут она заметила, что но вагону идут двое – один худой и низкорослый, другой высокий, но тоже худой – и что-то поют дуэтом. Ага, Колесико и Карузо за работой, стало быть. Эллен улыбнулась. Хорошая примета их встретить. Пели они замечательно, отлично дополняли друг друга и в такт песне потряхивали коробкой, где гремела мелочь: «Ты сыграй мне, ты сыграй, мистер Тромбонист, есть охота, есть охота, а карман мой чист».
Она поспешила извлечь из сумочки два четвертака и бросила им в коробку. Они, узнав се, раскланялись, но тут же, продолжая петь, двинулись дальше. Конечно, уж ей-то не надо было им подавать, она знает, на что пойдут эти деньги, да и как не знать – только нюхни, и все ясно, но сделать с собой Эллен ничего не могла. Песня была живая, радостная, но какая-то тоска примешивалась к мелодии и глубоко трогала ее сердце.
«Да, сыграю, моя крошка, а еще спою, только все никак не вспомню песенку твою…»
На углу Седьмой авеню и Флэтбуш она вышла, жалея, что так быстро добралась. Шум отъезжающего состава заглушил их голоса, но в проплывающие мимо окна она видела эту парочку, пока поезд не скрылся в туннеле.
Проходя мимо, Эллен взглянула на афишу кинотеатра «Плаза». Уже нет Марлона Брандо. Теперь другое:
Глория Суо сон
в фильме
БУЛЬ Р САНСЕТ
У них что, трубок неоновых не хватает, чтобы сделать надпись как следует?
Она пошла по Седьмой, напевая песенку, услышанную в метро: «Я напомню, я напомню, добрый Тромбонист…» Мелодия придала ей сил. Ей стало легко и радостно. С Рихардом, похоже, у нее и впрямь все хорошо. Она уже не сомневается, что он к ней переедет еще до того, как они поженятся. Неужели и правда поженятся? Господи, и подумать-то страшно! При мысли об этом браке в ней все начинало петь – возьмет, вот, и воспарит сейчас высоко в небо.
Она уже жалела, что связалась с Беном. Глупость с ее стороны. И что это она вечно поддается своим настроениям! Ну что она на этом выиграла, несколько сот долларов в уплату за квартиру, и только-то? Так денег можно было занять и не ставить себя в неудобное положение перед Рихардом.
Может, Бена и нет дома сейчас. Или он решил вообще не переезжать. Поначалу он вроде бы колебался, глядишь, и вовсе передумал. Хотя нет, он же ей деньги вперед заплатил, получая ключи.
Скрестив пальцы с пожеланием, чтобы Бен все-таки раздумал и не переезжал, она побежала по лестнице вверх и распахнула дверь. Напрасно старалась: квартира так и вибрирует, оттого что он на полную громкость запустил танго. Вот досада!
Бен стоял у раковины, затягивая ослабевшую гайку на кране.
– Привет, – радостно воскликнул он, увидев ее.
– Вы чем это заняты там? Мороженое приготовить собрались?
– Нет, чиню кран, а потом буду делать салат. Лук вот только нарежу.
– И для этого вам надо машинку запускать?
– Да, я люблю, чтобы было мелко, а ножом так не получается.
Она смотрела, как он перемешивает лук в большом деревянном блюде, где уже было полно овощей.
– Не составите мне компанию?
– Я не могу эту коровью пищу есть.
– Ну конечно, предпочитаете собачью, как я мог убедиться, – сказал Бен, показывая жестом на холодильник.
– Послушайте, что вам за дело, какая еда на моей половине?
– Вы исключительно приветливы, благодарю вас, – он уселся за стол, приготовившись ужинать. – Но все равно присаживайтесь-ка – салата и на трех человек хватит.
– Мне больше нравятся бутерброды и желе, – она вытащила из холодильника корку и стала ее намазывать маслом.
– Какие же бутерброды, это просто хлеб с маслом.
– Остальное кончилось, а я не успела зайти в лавку.
– Хотите, вместе в супермаркет съездим.
– Спасибо, желе я как-нибудь и без вас себе куплю.
– А вот настоящую еду – нет. Она промолчала.
– Физические упражнения вы, конечно, тоже не делаете.
– И не думаю даже.
– Н-да, плохо дело: едите всякую гадость, никакой гимнастики…
– У меня нет времени. И вообще, я хочу жить, а не трястись над своим здоровьем. Да и дел слишком много.
– Даже ночью ими занимаетесь, как я мог понять.
– Вот именно… я этой ночью работала, вот именно работала с доктором Вандерманном, он книгу свою заканчивает.
– Это ваш друг, так?
– Так точно, папочка, – насмешливо отпарировала она, выскребая из коробки последние крошки масла.
– И вы вместе сочиняете романчик про любовь?
– Увы, всего лишь книгу о пересадке сердца.
Бен опустил вилку.
– Рихард считает, что книга поможет ему доставать органы, которые нужны, чтобы спасать больных.
– А кто же ему эти органы предоставит?
– Например, приговоренные к казни… А можно аукционы устраивать.
– Аукционы?
– Конечно. Богатые будут платить, а потом жертвовать органы тем, кто их приобрести не в состоянии.
– Жутковато звучит.
Она бросила на него бесстрастный взгляд, доедая свой сандвич. Хлеб совсем зачерствел и на вкус был ужасен.
– Простите, пожалуйста, я вовсе не хотел ничего плохого сказать о вашем друге. Не сомневаюсь, что он верит в свое дело.
– Да уж, разумеется.
– И вы, видимо, тоже, раз всю ночь ради этого работаете.
– Опять намеки?
– Но ведь и спать тоже надо когда-нибудь.
– Вас это не касается, – в ее голосе зазвенел металл.
– Да, темперамент у вас и правда итальянский.
Она пошла из кухни, желая прекратить этот разговор.
– Прошу прощения, мне завтра рано подниматься.
– Покойной ночи, – сказал он, – спите как следует. Она молча закрыла за собой дверь комнаты.
Ну и ну, как это ее угораздило так грубо ошибиться, думала Эллен, сбрасывая туфли. С виду такой приличный старый джентльмен, к Джелло с сочувствием отнесся, к БВГ, и такие истории забавные рассказывал из своего прошлого. А вот надо же, лезет, куда его не просят. Да и это священнодействие с луком. Куда это годится? Не спорю, проводить, когда темно, – это он в самый раз, но вот общаться с ним – избавьте, пожалуйста… Прав был Рихард, и Голди была права, она и впрямь допустила грубый промах. Ну и что теперь делать? На ближайшие два месяца она связана договоренностью с ним. Ладно, зато потом он и минуты лишней здесь не задержится.
Бен, сидя на кухне, докончил ужин, вымыл и сложил посуду. «Ну и девушка, – думал он. – Огонь, да и только. Попробуй-ка, погладь ее против шерстки. Но все равно надо будет кое-что ей растолковать, дипломатично, само собой разумеется, но так, чтобы она начала питаться, как полагается. Сразу, наверняка, не выйдет, но ничего, он терпеливый».
Бен выключил на кухне свет, пошел к себе, покачиваясь в ритме танго. Потом выключил приемник. Ему нравилось в этом доме. Он знал, что тут ему будет хорошо.
Глава IX
Эллен складывала бумаги – опять ужасно тяжелым оказался у нее день, – когда в библиотеку вошла Голди. При виде ее Эллен только присвистнула: ну и ну. Голди сделала новую прическу в стиле «эфиопская принцесса», заплетя волосы в мелкие косички, и на ней было черное с золотым платье, как на солистке в цыганском ансамбле, – всюду мониста и цепочки.
– Господи, Голди, это что, новая форма для медсестер?
– Послушай меня, подруга, у меня только что смена кончилась, я двенадцать часов не разгибалась, между прочим. А я не собираюсь всю свою жизнь посвятить этой зачуханной больнице. Хочу вечер провести где-нибудь в городе, и чтобы все было по-настоящему.
– Ты с Абдулом поедешь?
– С дураком этим? Нет уж, лучше пойду на ежегодную встречу Черных сестер милосердия, там обед бывает неплохой. И правило одно: на всех должно быть что-то черное, – наслаждаясь собственной шуткой, Голди хрипло рассмеялась.
– Повеселись хорошенько. Да и мне отсюда пора.
– Кстати, ты как, привыкла к своему жильцу? – Голди помедлила, о чем-то думая. – Он ведь у тебя уже целый месяц?
– Ровно месяц. Но я его жильцом не считаю, он мне как товарищ. Или постоянный корреспондент.