Теперь Эллен слушала не перебивая.
– Знаете, я ведь любил свою жену. Мы прожили вместе тринадцать лет, а может, и все четырнадцать, причем очень счастливо. Но перед знаменитой киноактрисой я не устоял. Она прислала роскошную машину, и меня привезли к ней на Манхэттен. Всего один раз это было.
– А что потом?
– Наш брак чуть не развалился, – со вздохом сказал Бен.
– И жаль, что не развалился.
– Вот это вы напрасно. Напрасно! – Бен говорил убежденно. – Мы ведь после этого еще двадцать лет прожили, и все было хорошо. Справились, и брак наш после этого только окреп.
– По-моему, вы мне какую-то мыльную оперу рассказываете.
– Наш брак ничего общего не имел с мыльными операми.
– Извините, если обидела, только, видите ли, мы ведь с Рихардом не в браке. И даже живем врозь. Я звала его ко мне переехать. Теперь понятно, почему он не захотел.
– Эллен, я одно вам хочу напомнить: всего пару часов назад вы были в него влюблены – не надо так быстро все чувства на помойку выкидывать. Может, какие-то особые причины были, из-за чего так получилось. Может, на него тоска нашла, а все с этой медсестрой для него, может, было так, все равно как мальчишки сами себя приходуют…
Эллен передернулась: опять эти мужские разговорчики, провалились бы они.
– Послушайте, я вам сейчас одну тайную открою, о которой мужчины никогда не говорят… понимаете, после оргазма приходит чувство бессилия, и тогда на мужчин накатывает страх.
– Почему?
– Потому что он боится, что все у него получилось в самый последний раз. Вот видите, у мужчин по этой части все понятия особенные. Для женщины, если я правильно понимаю, самое главное – это чувство испытывать сильное. А мужчины – они больше о самих себе думают.
– Я тоже хочу думать о самой себе. И никому не позволю второй раз из меня круглую дуру сделать. Как в пословице, на воду теперь дуть стану.
Зазвонил телефон. Эллен не тронулась с места. На том конце все не клали трубку.
– Ответите? – не выдержал Бен.
– Нет, мне ни с кем говорить не хочется.
– А может, это мне звонят?
– Вот и отвечайте.
Он снял трубку: «Алло!» – С минуту царило молчание. – «Кто говорит?»
Прикрыв трубку ладонью, Бен прошептал: «Это ваш друг».
– Пошел он в задницу.
– Эллен, прошу вас, подумайте над тем, что я вам говорил. Ответьте ему.
Она смотрела на него пристально, с недоверием.
– Ну, пожалуйста…
Спотыкаясь, Эллен подошла к телефону.
– Привет! – Рихарду, видимо, очень весело. «Еще бы, – подумала она, – этому засранцу отстрочили, вот он и радуется всему на свете. Но вслух сказала: – А, привет, Рихард, – словно ничего и не произошло.
Бен облегченно вздохнул: кажется, ему все же удалось заставить ее на все это посмотреть глазами мужчины.
– Очень хорошо, что ты звонишь, Рихард, у меня для тебя прекрасная новость: рукопись принята к печати…
– Чудно! Давай это отпразднуем. Поужинаешь со мной?
– Поужинать? Замечательно!
– Ну, допустим, через час в «Гриле», идет?
– Превосходно, – и она повесила трубку. Бен так и сиял.
– Ну, вот видите. И вам самой стало легче. Правда же? Не надо стесняться, все хорошо.
– Да уж куда лучше, – по ее лицу блуждала нехорошая улыбка.
– Какая вы умница, что меня послушались.
Она молча прошла на кухню, вытащила из холодильника коробочку с маслом и стала намазывать ломоть хлеба.
– Зачем вы? Вам же через час ужинать с Рихардом.
– Черта с два поеду я на этот ужин. Пусть сидит там меня ждет, скотина. Так и вижу, какая у него сделается рожа, когда поймет, что я его, как дурачка, разыграла.
– А вы прямо кремень, – засмеялся Бен.
– Ничего подобного, – оборвала она его. – Просто… – голос опять задрожал, на глазах появились слезы, – просто я стараюсь учиться на собственных ошибках.
Ножик прыгал у нее в руках, на бутерброд капало, как ни старалась она собрать в кулак свою волю. Бен, глядя на нее, думал, что вот оно, зрелище беззащитности и уязвленности, – веки плотно сжаты, но из-под них текут струйки и размазываются по щекам, а масло тает на хлебе.
Он отнял у нее ножик.
– Вам сегодня масло не годится.
– А что годится?
– Ужин, и на этот ужин приглашаю вас я.
Она затрясла головой, но он мягко подтолкнул ее к дверям спальни.
– Идите переоденьтесь, мы поедем в «Кейдж и Толнер».
– Но это жутко дорогой ресторан.
– Ничего, только приведите себя в порядок.
Она очень постаралась: летнее платье, удачно подчеркивающее, что в ней есть что-то южное, томное, голубой шелк и белый кружевной воротничок.
– Ну видно, что глаза зареванные, а? – Как будто шутит, но голос все тот же, напряжение в нем, недоверие.
– Красные, хотите вы сказать? Так это только патриотично, ведь Четвертое июля было на прошлой неделе, а я у вас сочетание самое подходящее: красное, синее, белое.
Она рассмеялась. Мило с его стороны, что он пытается снять с ее души эту тяжесть.
Она потихоньку его разглядывала, сидя рядом, когда он вел машину, весь поглощенный дорогой. На нем был красивого покроя летний костюм оливково-зеленоватого оттенка, а к нему бежевый галстук на белой рубашке. Вкус у него есть, не откажешь. Усы тщательно подстрижены, отлично подчеркивают очертания губ, скулы тоже твердо прорисованные, кожа – нигде нет складочки лишней. Просто – корабль викингов, если взглянешь сбоку.
– Это очень мило с вашей стороны, – проговорила она.
– Не надо, что вы.
– Почему не надо?
– Погубите мою репутацию несентиментального человека.
– Да она и не такая уж верная, репутация эта. – Она добавила мягко: – Я ведь тоже только с виду жесткая.
И откинулась на сиденье, стараясь приглушить боль в спине.
Он покружил на Бороу-холл, пытаясь отыскать местечко для парковки на боковых улочках, поближе к Фултон-молл, закрытой для транспорта. И в конце концов нашел – да какое хорошее: прямо напротив ресторана!
– Вот повезло, смотрите-ка.
Он подрулил к обочине, стал разворачивать машину, но вдруг резко затормозил. Эллен чуть не стукнулась лбом о ветровое стекло. Потрепанный «бьюик», который шел сзади, стремительно рванулся на опережение.
– Эй, ты, сволочь! – заорал Бен так громко, что слышно было во всем квартале.
«Бьюик» оказался прижат к самому тротуару, заехав на пешеходную часть передними колесами. Водитель, загорелый темноволосый парень с косичкой на затылке, тут же отозвался:
– Ты как меня назвал, идиот старый?
– Пожалуйста, прошу вас, – Эллен схватила Бена за рукав, – поищем другое место.
Но Бен уже не сдерживал свой гнев.
– Бен… ну не надо, Бен, не надо… только этого еще не хватало!
Не слушая ее, он вылез из машины.
Парень тоже вылез из своей и стоял к нему лицом.
– Извинись, гад.
– За что это? За то, что ты меня парковаться не пустил? Сейчас извинюсь, как же.
– Это мое место, понял, и вали отсюда, пока цел.
Бен лихорадочно прокручивал в голове варианты: можно коленом в пах, можно ребром ладони по кадыку, как в карате, а еще лучше растопыренной пятерней в глаза…
– Бен, прошу вас, ради меня – не надо! – В ее голосе чувствовалась настоящая мольба. Ладно, ей уж и без того сегодня досталось, как бы совсем не доконать. – Черт с тобой! – хмыкнул он.
– Почертыхайся на здоровье, – осклабился парень из «бьюика».
Еще секунду Бен посмаковал в своем воображении картину – удар слева, нос так и вдавливается ему в череп, – потом примирительно сказал:
– Ладно, раз это твое место…
– Ну и молодец, мозги-то, видать, не совсем еще проржавели, – и парень, довольный собой, затопал назад к машине.
– Я вами горжусь, – сказала Эллен, когда он вернулся.