– Очень вам признателен! – Бен скорчил кислую физиономию, но видно было, что на самом деле он страшно рад.
Из-под колес его «камаро» в обе стороны летели грязные брызги, пока они по затопленным улицам тащились к входу в парк. Там у турникета стоял Профессор, обмотав голову и плечи полиэтиленовой сумкой, как плащом, и упершись локтями в заржавевший вагончик.
– Доброе утро, мисс Эллен!
– Извините, припозднилась сегодня.
– За стол без вас не садились, – он сделал подчеркнуто изысканный приглашающий жест. – Сюда, прошу вас.
Они пошли за ним через мокрые заросли, сразу промочив джинсы снизу почти до колен.
– А это что такое? – Эллен указала на свежий холмик земли, увенчанный маленьким деревянным крестом. – Просто как могила.
– Могила и есть, – ответил Профессор.
– Чья? – от ужаса Эллен чуть не онемела.
Профессор указал вверх, туда, где обрывались рельсы.
– Санни? Не может быть!
Он только молча кивнул.
– А что случилось?
– Думал, он Икар, вот и полетел на землю, хотя солнца не было. И так ударился, что тут уж ничего нельзя было сделать.
– То есть он нечаянно свалился, да? – Эллен просто ушам своим не верила.
– Не знаю, только у него на шее позвонки сломались, он тут же и помер.
– О Господи! А что же «скорую» не вызвали?
– Какая «скорая», помер он на месте, я же говорю.
– В полицию сообщили?
– Чтобы они нас отсюда выгнали на зиму глядя? – Он ясно давал понять, что вопрос она задала совершенно неуместный. – Мы его сами похоронили, честь по чести. Помирать всем придет время, что уж там. Каждому свой срок… – Он махнул рукой. – Пошли, мы голодные очень.
Бен взглянул на вагончик, вспоминая, как Санни сидел там наверху, беспечно болтая ногами. Видно было, до чего потрясена Эллен.
– Профессор прав, – сказал он, – каждому отведен свой срок, а жизнь… она продолжается.
Эллен молчала.
Подошли к помойке, где подыскали себе жилище ее регулярные подопечные, и сразу почувствовали, что сегодня тут как-то по-особенному пусто. Бен никогда не мог угадать, откуда они все вдруг появятся, однако Эллен ощущала, что здесь все опустело за эту неделю.
– А где же все они?
– Колесико с Летчиком подались на юг, холодно им тут у нас зимой, – Профессор жадно вцепился зубами в сыр. – Вот здорово, вкусный такой, а еще и горячий.
На земле валялся жестяной круг от сгнившего барабана, и Профессор подбросил в горевший посреди этого крута костер несколько щепок, чтобы побыстрее вскипела вода для кофе.
– А на юг – это куда? – поинтересовался Бен.
– В подвал. На Белт-Паркуэй, в трех кварталах отсюда.
– По-моему, очень даже разумно, – сказал Бен. – А вы почему туг остались? – Даже подумать страшно, каково это ночевать под дождем, когда у тебя всего-то и есть, что картонная коробка.
– Да там, в подвале этом, все время поезд над головой проходит, рельсы прямо поверх этого помещения проложены, а я стук вечный просто не могу слушать.
– Джелло-то где? – забеспокоилась Эллен. Профессор, не переставая жевать, кивком указал на вагончик. Ящик из-под холодильника развалился, и Джелло сидел прямо на сырой земле, задумчиво глядя перед собой.
Она помчалась к нему со всех ног.
– Джелло, вы простудитесь. Вставайте, поскорее встаньте!
– Да все ничего, – пробурчал он в ответ. – Только вот мне бы попить чего-нибудь от кашля. – Его так и била крупная дрожь.
– Вот так с самой среды продолжается, – покачал головой Профессор.
– О Господи, значит, уже четыре дня? – Она пощупала ему лоб. – Бен, да он же прямо горит, температура у него, сразу видно. Надо его немедленно в больницу.
– Никуда я не поеду, – замахал руками Джелло и потуже затянул на груди свой шарф, из которого выглядывала мышка.
– Вы бы лучше ее послушались, – Бен протянул руку, чтобы поднять его.
Джелло слабо отмахивался.
– Мне Младшего девать некуда. – Он затрясся в приступе кашля.
– Джелло, ну пожалуйста, положение и правда серьезное. А о Младшем я позабочусь, – упрашивала его Эллен.
Он взглянул на нее налитыми кровью глазами, словно взвешивал ее предложение на невидимых весах.
Увидев, что Джелло заколебался, Бен попробовал его окончательно убедить:
– Чего бояться, вы же знаете, ей доверять можно.
– Знаю. – Джелло переводил взор с него на нее и обратно. Снова начался приступ кашля. – Ну, ладно, – еле выдохнул он.
Бен помог ему встать на ноги, но тот так ослаб, что сам стоять был не в силах. И опять рухнул на землю. Тогда Бен взвалил его себе на плечи, чтобы отнести к машине. Это было совсем нетрудно: Джелло весил не больше, чем пушинка.
Глава XII
Когда они добрались домой, уже стемнело, и оба сразу почувствовали, до чего вымотались. – Знаете, Бен, какой это был для меня шок заполнять там, в больнице, анкету и прочее, я же его фамилию никогда не слышала.
– И как записали?
– Джелло, это как имя, а фамилия Бивгейн, ну, понимаете, БВГ.
– Фамилия как фамилия, по-моему, – заметил Бен, и она почувствовала, что он чем-то подавлен.
Она взглянула на него, удостоверившись, что его мысли где-то далеко отсюда. Тогда Эллен снова занялась поисками какого-то пристанища для Младшего, рылась в шкафу и выбрасывала на пол тряпки. Ага, коробка из-под обуви. Отлично. Она проделала дырки, бросила на дно салфетку и осторожно перенесла мышку, усадив поудобнее. «Спокойно, Младший, с Джелло все наладится. Выйдет оттуда, как заново родился». Она поставила обувную коробку на стол в кухне, осмотрелась.
Бен вытащил из буфета бутылку водки, налил себе, не разбавляя. Эллен так и онемела – ни разу еще не приходилось ей видеть, как он пьет.
Хотела было спросить, что произошло, но отчего-то – видимо, слишком было схоже с маской его лицо – почувствовала, что не надо к нему приставать. Она покрошила крекер, добавила чуточку сыра. Мышка так и накинулась на угощение. Эллен прикрыла коробку крышкой с отверстиями.
А Бен уже наливал себе снова. И тут Эллен не сдержалась.
– Вы же никогда не пьете.
– Просто я не выношу больниц.
– Ах вот что, мне так и показалось.
– Понимаете, я сегодня первый раз был в больнице с тех самых пор, как умерла моя жена, а это почти два года назад случилось.
Эллен корила себя за то, что начала этот разговор. Как бы сгладить? Она плеснула капельку и себе – раз уж нехорошо, пусть будет нехорошо обоим, правильно?
Он перешел в гостиную, уселся на диване. Подойдя поближе, она устроилась в кресле напротив.
Бен снова выпил, и опять залпом. Она терпеливо ждала, что будет дальше. Если захочет ей что-то рассказать, она рядом, не захочет – она не в обиде. Просто побудет с ним на всякий случай. Иногда ничего другого и не нужно, только посидеть, ни слова не проронив, с человеком, который в тоске.
Но ему захотелось говорить:
– У Бетти тяжелый случай был, особая форма, называется болезнь Альцмейхера. – В глазах его появилась такая боль, что у нее перехватило дыхание. – Вы знаете, что это такое?
– Знаю, что это ужасная болезнь, – мягко проговорила она. – О ней все время пишут, в библиотеке большая подборка на эту тему накопилась, только все равно, пока еще почти ничего не установлено, если разобраться…
Он кивнул.
– Когда у нее началось, никто поначалу не мог понять, что это такое. Просто… просто она вдруг стала совсем не такая, как была, личность ее изменилась. А сама она все поняла раньше врачей, потому что все время твердила одно: «Пожалуйста, не отдавай меня в приют для больных стариков».
– И вы ей это обещали?
– Конечно, а раз обещал, то и выполнил.
– Ох, вам, могу себе представить, тяжело досталось.
– Да уж что говорить. – На его лице было настоящее страдание.
– Так, выходит, вы сами за ней и ухаживали?
Он кивнул.
– А знаете, Бетти всю жизнь была такая оптимистка, вечно шутила, весело ко всему относилась… и вдруг как будто что-то сломалось в ней, что-то самое главное… она перестала понимать, что к чему, она даже в ярость стала впадать…