Доктор не спеша уселся за стол, показав Бену на свободное кресло сбоку.
– Вот что я должен вам сказать, мистер Джекобс. Мы знакомы с Эллен не один год. Она замечательный работник и очень приятный человек…
– Совершенно с вами согласен, доктор, она настоящее чудо, но увы, она совершенно не следит за своим здоровьем.
– Видите ли, у каждого нашего пациента собственные понятия о том, как относиться к своему физическому состоянию. Эллен принадлежит к числу тех, кто старается как можно реже об этом задумываться.
– Вот-вот. А что, эта ее анемия и в самом деле неприятная штука?
– Анемия, мистер Джекобс, не является заболеванием. Она лишь симптом заболевания, и не одного, а нескольких. Вот с этой целью я и решил ее обследовать: мы должны понять, какое заболевание здесь скрывается. Но когда я переговорил с Эллен, получив результаты, она меня точно не слышала.
– А что показало это обследование? – Бен чувствовал, как в него заползает, усиливаясь с каждым мгновеньем, страх.
– Я не могу сказать, что уверен в своем диагнозе на все сто процентов. Вот отчего так необходима биопсия.
– Биопсия?
– Да, биопсия.
– То есть вы хотите сказать… – Бен еле выдавливал из себя слова. – Обследование, которое делают при подозрении на рак?
Доктор молча кивнул, а его лицо выражало сочувствие.
– Но послушайте, у нее же спина слабая, может, еще язва, потому что она ничего не хочет есть, а это… это… – Бен не находил нужных слов.
– К сожалению, все эти симптомы нередко скрывают за собой рак поджелудочной железы. Обследование показало, что этот орган у нее увеличен, а также имеется некоторое образование вокруг печени. Но до того, как будет сделана биопсия, сказать точно, с чем мы в данном случае имеем дело, нельзя.
– То есть ее резать придется, да?
– Ну что вы, в наше время такой необходимости уже нет. Просто введем в район желудочной полости длинный зонд, возьмем образец ткани из поджелудочной железы и отправим в лабораторию.
– А лаборатория определит, имеется ли рак?
– Да, пораженные клетки просматриваются под микроскопом совершенно ясно.
– А если результат будет позитивный, – Бен с нажимом произнес «если», не веря, не желая поверить, что такое действительно возможно, – если так, пойдет ли речь об операции?
– Нет, в данном случае хирургическое вмешательство бесполезно.
– Бесполезно? – щеки Бена так и запылали.
– К тому времени, когда обнаруживается это раковое заболевание, оно почти всегда носит летальный характер.
Он почувствовал, как у него дрожат руки. Глазами Бен так и впивался в доктора, ловя каждое его слово.
– В общем, вот что, мистер Джекобс. Не хотелось бы без необходимости вас волновать. Пока что я не располагаю биопсией, у меня есть только результаты гастроскопического обследования, а эти данные не всегда бывают верными.
– Не всегда? Что значит – не всегда?
– Ну, как вам объяснить… – Доктор задумался на минуту, потом продолжил. – Не стану вводить вас в заблуждение. Ошибки при таком обследовании возможны, но вероятность ошибок не более десяти процентов.
– Не более десяти, – механически повторил Бен. – Иначе говоря, вы практически уверены в своем диагнозе.
– Нет, этого я не говорил. Пока не сделана биопсия, о диагнозе, в строгом смысле слова, речь не идет.
– Но вы же знаете, что с ней, вы уже это знаете. Я понимаю, вы меня щадите. Но на самом-то деле вы все уже знаете. Просто не принято сообщать родственникам, если нет стопроцентной уверенности.
Доктор ответил медленно, тщательным образом подбирая каждое свое слово.
– Ну хорошо, можно сказать и так, как сказали вы. Но с моей стороны было бы полной безответственностью диагностировать не поддающийся лечению рак без результатов биопсии. И я всей душой надеюсь, что при гастроскопии была допущена ошибка.
У Бена сжались желваки.
– А если ошибки не было?
– Прошу вас, мистер Джекобс, не надо…
– Я должен знать все, что известно вам! Говорите мне правду!
– Но мистер Джекобс…
– Говорите, черт бы вас подрал! Доктор произнес мягким, ровным голосом:
– Если биопсия подтвердит предварительное предположение, сделанное на основе гастроскопии… в таком случае у Эллен не более шести месяцев, так нам следует считать.
– Шесть месяцев!
– Как только рак перейдет с поджелудочной железы на печень, мы становимся бессильны.
– Но почему?
– Потому что в тех случаях, когда затронута печень, организм лишается способности удалять вырабатываемые им токсические вещества.
Бен закрыл лицо ладонями.
– Вы нормально себя чувствуете? – заботливо спросил доктор.
– А это… – не слушая его, пробормотал чуть слышно Бен.-… это очень больно?
– Ну, понимаете ли… в районе печени много нервных окончаний. Конечно, можно использовать болеутоляющие, однако на развитии болезни эти препараты не сказываются.
Все это время Бен прилагал гигантские усилия, чтобы держать себя в руках, и вот он почувствовал, что больше ему не по силам такое напряжение: его так и колотило, судорога пробегала по вздувшимся мышцам. Только голос его оставался все тем же – спокойным, как бы и не принадлежащим ему.
– Но есть ведь лучевая терапия, химия, еще что-то…
– Да, все это, разумеется, можно попробовать, но, если затронута печень, такие способы в лучшем случае продлят течение болезни на два-три месяца.
– Неужели совсем ничего нельзя предпринять, совсем!
– Мне очень трудно вам это сообщать, мистер Джекобс, но сделать нельзя действительно ничего.
– То есть остается просто ждать, когда она умрет, так?
– Если бы мы умели диагностировать болезнь, пока она не пошла дальше поджелудочной железы, можно было бы с ней бороться, но сейчас…
– А почему же вы ее не диагностировали? – Бен вскочил на ноги. – Она же в этой вашей чертовой больнице работает, она сотрудница ваша, а вы… По сто раз в день с ней общались, и ни один врач ничего, ровно ничего не заметил?
Доктор сидел молча. Только смотрел на него полными сострадания глазами, пока Бен, уткнувшись лицом в ладони, всхлипывал в кресле.
Глава XXIX
Плохо соображая, где он и куда направляется, Бен добрался из нового корпуса до холла основного здания больницы. Доктор поддержал его, пока новый всплеск эмоций не сменился отупением. А теперь навалилась усталость, одна усталость, даже пройти эту сотню метров по переходам было ему в тягость. Он тяжело дышал, словно бегун, завершивший состязание в марафоне… и проигравший.
Вообще-то ему бы и в голову не пришло подниматься на второй этаж лифтом, но сегодня он слишком вымотан: ага, вот и кабина подошла. Добравшись до библиотеки, Бен постоял на пороге, медленно окинул взглядом пустое помещение. Эллен у себя за столом, подложила под спину скатанную подушку и с головой ушла в какие-то бумаги. Точь-в-точь школьница, спешно что-то зубрящая перед экзаменом. Он перевел дух, не спеша зашагал к ней.
Эллен подняла голову, заслышав его шаги, и тут же вся засветилась в улыбке.
– Ах, вот и ты, Бен, послушай-ка, что ты по этому поводу скажешь? – Она протянула ему исписанный листок. – Понимаешь, я решила составить подробный отчет обо всем случившемся, раздобыла информацию о всех заказах Рихарда в нашей аптеке, а кроме того… – вдруг она оборвала себя на полуслове: – Однако, что ты, собственно, делаешь туг, в больнице?
– Решил тебя проведать.
– Очень романтично с твоей стороны, но ведь я, между прочим, на работе. – Она повернулась, приветствуя вошедшего в библиотеку врача.
– Что-нибудь разыскиваете, доктор Стивенсон?
– Да, интересуюсь вот, пришел ли уже последний номер «Патологоанатомического журнала»?
– Одну минуточку, Пенни сейчас проверит, – она кивнула в сторону своей помощницы, возившейся с журналами. Потом сказала, обращаясь к Бену: – А ты ведь и не знаешь, конечно? Рихард-то смылся.