На втором месяце начиналась психологическая обработка, которой кандидаты подвергались круглосуточно. Промывание мозгов проходило в здании бывшего монастыря на территории закрытого коттеджного поселка в Подмосковье. Сбежать оттуда было нельзя. Хотя никто уже и не пытался. Все потенциальные беглецы отсеивались во время первого месяца.
В психообработку были включены гипноз, медитация, тесты. Ирину уже тошнило от пятен Роршаха, от бесконечных вопросов, от темной камеры с теплой водой, куда будущих агентов погружали на долгие часы, и где начисто пропадало ощущение реальности окружающего мира.
Любые упоминания о прошлом, рассказы из своей жизни были запрещены. Если кто-то что-то вспоминал, болтуна задерживали в изолированной камере с водой на час-два побольше. А потом налетали психологи, обмусоливали со всех сторон твое воспоминание и вычленяли ту душевную нить, которая, при расставании со старой жизнью никак не хотела обрываться.
На четвертом-пятом месяцах психологи сочиняли тебе новую личность, прорабатывали ее в самых незначительных мелочах. Учтен должен был быть каждый пустяк, каждый штрих в биографии.
Потом было знакомство с фальшивыми родителями, друзьями. Для Иры до сих пор оставалось загадкой - являются ли абоненты, обозначенные в ее мобильном, как «мама» и «папа» штатными сотрудниками ведомства? Или же занимаются фрилансом и «работают» по совместительству еще чьими-нибудь «родителями».
К новым «родственникам» можно было нагрянуть среди ночи. Можно было выпить пива со старым «другом». В большинстве случаев они действительно оказывались приятными людьми. Хотя что-то мешало, ощущалась какая-то фальшь. С этими людьми можно было говорить достаточно искренне. Но сомневаться вслух в их родительских или дружеских правах было бы очень неосмотрительно. В таких случаях провалившегося кандидата возвращали на переподготовку, психологи принимались исправлять упущения.
Ирину «маму» звали Людой. Она, вместе с «папой» Григорием, жила в Ставропольском крае. Несколько раз Ира гостила в «родном доме», встречала «старых друзей». Все это время ей было не по себе.
Фальшивые родственники были необходимы во многих случаях. Прежде всего, если агент собирался вступить в брак. Предоставленные конторой люди всегда превосходно справлялись с ролью. Ира не слышала, чтобы кто-нибудь них вдруг проболтался.
Седьмой и восьмой месяцы занимала пластическая хирургия. Агентам меняли лица, даже фигуры. Разумеется, до полной неузнаваемости.
Девятый, последний, месяц подготовки был посвящен исключительно любви. Человек, разорвавший связи с прежним миром, не мог не ощущать душевную пустоту. Чудовищный, гнетущий внутренний вакуум. Однако когда агенты обретали новые лица и новые биографии, в их жизнь испепеляющим вихрем врывалась любовь. Исключений не имелось. Это был закон. Приятный, но одновременно и мучительный сюрприз.
Ира влюбилась в Костю. Произошло это мгновенно. Они встретились в столовой монастыря. Ира вглядывалась в его красивое, слепленное пластическим хирургом, лицо и гадала, кем он был раньше. Его новое имя ничего не говорило Ире. Когда-то они знали друг друга, доживая остатки прежних, канувших жизней. Теперь они должны были познакомиться, как новые люди. У Иры были подозрения, что раньше ее Костика звали Игорем. Во всяком случае, он был очень похож. Но и с Тимофеем - еще одним кандидатом - сходство тоже имелось. Но Ире почему-то не хотелось, чтобы Костик оказался Тимофеем. Ни у одного из них не было ни родимых пятен, ни шрамов, а по голосам Ира их не различала. Мужчины и женщины в монастыре до периода пластических операций редко встречались друг с другом. Разве только в столовой. Но и там не особо друг с другом разговаривали. У каждого своих проблем хватало.
Психологи активно приветствовали формирование пар. Человек, с которым будущего агента связывает новая любовь, на всю оставшуюся жизнь станет напарником. Правда, видеться влюбленным разрешалось не чаще двух раз в год.
Впрочем, как правило, оставались и одиночки. Эти в дальнейшем работали сами.
О существовании напарника не должна была догадываться ни одна живая душа. Номер его телефона ни под каким видом не должен храниться в памяти мобильного , или на жестком диске компьютера. Его нельзя было выдавать даже под пытками.
Агенты считались кадровыми офицерами, имели свой секретный счет в банке, куда перечислялась зарплата. Однако доступ к счету жестко контролировался. Злоупотреблять им не следовало. Просто могли возникнуть подозрения. Люди порой тоже обращают внимание на мелочи.
Заданием Иры было проникновение и глубокое внедрение в нефтяную компанию, возглавляемую Борисом Эдмундовичем. Для этого пришлось выйти замуж, пришлось родить Олежку. А старший менеджер Степан оказался сам виноват. Ну, зачем он принялся следить за женой? Зачем поехал в Катманду и разыграл нелепый и пошлый спектакль с разоблачением любовника?
Простой штатский, узнавший о существовании у агента напарника, долго, как правило, не жил. Вот Степан и погиб в катастрофе. Иногда Ире в голову лезли лишние мысли. Например, о том, что она сама виновата в гибели мужа. Но были в ее жизни цели, которые оправдывали даже это. Ира должна была идти своим путем. Через гибель мужа тоже следовало переступить.
Казалось бы, для того, чтобы быть в курсе того, что происходит в нефтяной компании, достаточно нанять осведомителей. Но минус состоял в том, что они - как раз не безоговорочно преданы своей цели. Они могут вести двойную игру, скрывать информацию. И, главное, при отсутствии профессиональной выучки они невнимательны к деталям.
Сейчас внедрение Иры заканчивалось. Она сделает, что ей прикажут, поставит жирную точку в своей второй жизни. А там, глядишь, начнется и третья. Счастливая.
- Значит, прости-прощай, постылый офис? - усмехнулась Ирина. - Что мне надо сделать? Убить Бориса Эдмундовича? Может, задержать и доставить в милицию?
- Нет, - покачал головой Костя. - Всего лишь проникнуть в его защищенный паролем компьютер и скопировать оттуда кое-какую информацию. Это все. Больше тебя в твоей компании никто не увидит.
- Подожди, а Олежка? Мой сын? Как с ним-то быть?
- Мы придумаем что-нибудь, - Впервые за весь их разговор Костя отвел глаза.
- Да уж придумайте! - рявкнула Ира, да так, что на нее стали оглядываться соседи - припозднившиеся японские туристы, все одинаковые, словно изготовленные по одному шаблону на станке. - Без Олежки я никуда…
- Ира, кончай, а? Зачем детский сад разводить? С тобой нормальные люди работают. Все всё понимают.
- Да я и не сомневаюсь, - Ирина все-таки переставала кипятиться.
- Ну, вот и умничка, - одобрил Костя. - Потом мы будем вместе.
- И ты? - Сердце заполнила мгновенная радость.
- И я, - согласился Костя. - Только нам с тобой предстоит еще одно важное дело сделать напоследок. Небольшая миссия. Не на годы, а на пару месяцев. Не больше. А потом - свобода.
- Мы уедем? - спросила Ира.
- Уедем, у нас будет все - деньги, документы. Мы в очередной раз забудем свою прошлую жизнь.
- И не будем разлучаться? - иронически усмехнулась Ира.
- Никогда-никогда, - подтвердил Костя. - Будем только ты, я, Олежка…
- Непременно.
- Что ж, давай выпьем, - подытожил Костя. - За наше будущее.
Потом они еще о чем-то разговаривали, но разговор принял какое-то необязательное, пустяковое направление. Самой серьезной материей, которую затронул Костя, был Ирин блог в ЖЖ. На первый взгляд, дневник неприметной студентки - серой мышки, каких в мировой паутине тысячи.
Однако система кодировки позволяла безбоязненно передавать информацию. Например, безобидная запись: «Вот, блин! Сегодня простудилась, а в носу свербит дурацкий пирсинг. Он сегодня чуть не вылетел, когда я расчихалась на паре. Апчхикаю и думаю: «А ну, как ноздря у меня сейчас оторвется? Да и приземлится Пал Палычу на лысину?» И ржать начинаю. Чихаю, ржу и боюсь».
В расшифровке эта запись значила совсем другое. На самом деле Ирина сообщала, что, хотя финансовый рынок и лихорадит, а некая канадская компания затеяла разработку арктических ресурсов (замерзший пирсинг казался слишком прозрачной аллюзией, однако за неимением лучшего так и оставили), а цены на нефть останутся на прежнем уровне. Если бы предвиделось падение, «отчиханный» кусок носа шлепнулся бы мифическому Пал Палычу под ноги. Или пролетел бы над головой, если бы предвиделась тенденция к повышению цен на энергоносители.