- Ну вот, теперь мы знаем, что птицы-стервятницы не ошиблись. Она и вправду понесла. Но ты в ту ночь сказал мне еще кое-что. Ты сказал, что грех мой совершен в неведении и что на мне вины нет. Что же, кара без вины?
- Так бывает нередко.
- Грехи отцов?
Я узнал слова из священной книги христиан.
- Да, - ответил я, - Утеров грех на тебе.
- А теперь мой на этом ребенке?
Я не ответил. Мне не нравилось направление, которое принял наш разговор. Впервые, беседуя с Артуром, я не чувствовал своей власти над ним. Я говорил себе, что я устал, что сила моя на спаде, что еще придет мой час. Но на самом деле у меня было такое чувство, будто я, как рыбак из восточной сказки, откупорил бутылку и выпустил джина, а он оказался во много раз сильнее его самого.
- Все понятно, - сказал король. - Раз мой грех и ее грех падут на голову ребенка, значит, нельзя, чтобы он жил. Поезжай на север и скажи это Моргаузе. Или, если хочешь, я дам тебе для нее письмо и сам ей все объясню.
Я набрал воздуху, чтобы ответить, но он не дал мне и рта раскрыть.
- Не говоря уж о твоих предчувствиях - которыми я не настолько глуп, чтобы пренебречь, - разве ты не понимаешь, как это сейчас опасно, если Лот узнает? Она боялась, что забеременела, и, чтобы избежать позора, постаралась раздобыть себе мужа. А кто лучше Лота? Его когда-то прочили ей в мужья, может быть, он даже ей нравился, и тут она увидела случай затмить сестру и приобрести титул и положение, которых лишилась со смертью отца. А уж кому и знать, как не мне, - продолжал он, в ниточку растянув губы, - что любой мужчина, на которого она обратит свою благосклонность, побежит к ней, стоит ей только свистнуть.
- Артур, ты говоришь об ее "позоре". Но ты ведь не думаешь, что был первым, кого она уложила в свою постель.
Он ответил с поспешностью:
- Нет, и никогда не думал.
- Тогда почему ты не допускаешь, что она принимала Лота еще до тебя? Что она уже была беременна, а тебя заманила в надежде добиться милостей и преимуществ? Она знала, что часы Утера сочтены, и, страшась, что после предательства под Лугуваллиумом Лот утратил благосклонность короля, задумала сделать так, чтобы отцом Лотова ребенка представить тебя...
- Это все домыслы. В ту ночь ты говорил иначе.
- Верно. Но подумай сам: такой ход событий тоже отвечает моим дурным предчувствиям.
- Дурным, но не настолько, - резко возразил он. - Если от этого ребенка действительно исходит гибельная угроза, не все ли равно, кто его отец. Гадать об этом бесполезно.
- Но я не наугад говорю, что они с Лотом уже были любовниками, когда ты оказался в ее постели. Я ведь рассказывал о сне, который мне привиделся в святилище Ноденса. Я наблюдал их свидание в чьем-то доме в стороне от больших дорог. Они съехались там не случайно, а по сговору. И встретились как давние любовники. Так что этот ребенок вполне может быть Лотов, а не твой.
- И мы все представили себе неправильно? Это меня она приманила, а не Лота, чтобы покрыть свой стыд?
- Могло случиться, что так. Ты явился неведомо откуда и затмил Лота, как вскоре вслед за тем затмил и Утера. Она решила изобразить дело так, будто это ты отец ее ребенка, но потом побоялась меня и оставила эту мысль.
Артур помолчал, задумавшись.
- Ну что ж, - произнес он наконец, - время покажет. Но правильно ли мы поступим, если будем сидеть и дожидаться? Чей бы ни был этот ребенок, от него исходит опасность. Не надо быть пророком, чтобы видеть, в чем она заключается. И не обязательно быть богом, чтобы принять меры. Если Лот когда-нибудь узнает - или заподозрит, - что его первенец рожден от меня, надолго ли хватит тогда его сомнительной верности, как ты думаешь? А Лотиан - это главное звено в нашей обороне. Мне нужна его верность. Необходима. Даже если бы он был мужем моей родной сестры Морганы, я не мог бы доверять ему полностью. Ну а теперь... - Он вскинул руку, - Мерлин, это делают в каждом селении нашего королевства. Почему бы и не в королевском доме? Поезжай на север и поговори с Моргаузой.
- Ты думаешь, она послушает? Если бы ей не нужен был этот ребенок, она бы уже давным-давно избавилась от него. Не из любви она приняла тебя в ту ночь, Артур, и не питает она к тебе добрых чувств, коль скоро ты допустил ее изгнание. А что до меня, - я усмехнулся, - то она питает ко мне самую черную злобу. И недаром. Да она расхохочется мне в лицо. Больше того, она выслушает меня, досмеется, узнав, какую власть имеет над нами, а потом поступит так, чтобы причинить как можно больше вреда.
- Но...
- Ты думаешь, она женила на себе Лота ради собственного своего удобства и чтобы взять верх над сестрой? Нет. Она вышла за него, когда убедилась, что я не дам ей совратить и поработить тебя. Ведь Лот, что бы ни диктовало ему сегодня время, в глубине души - твой враг. И мой тоже. Через него она рано или поздно сможет причинить тебе вред.
Минута вдумчивого молчания.
- Ты в это веришь?
- Да.
- Тем более я прав. Нельзя, чтобы она родила этого ребенка.
- А что ты можешь сделать? Подкупить кого-нибудь, чтобы испекли ей хлеб со спорыньей?
- Ты что-нибудь придумаешь. Приедешь на место и...
- Я ничего такого делать не стану.
Он вскочил, словно распрямившийся лук, у которого отпустили тетьву. В глазах его сверкнул отблеск свечного пламени.
- Ты говорил, что ты мой слуга. Ты говорил, что сделал меня королем по воле божией. Теперь я король, и ты поступишь так, как я велю!
Я был на два пальца выше его. Мне случалось и раньше смотреть в глаза королю и не отводить взгляда, а он был совсем еще юн. Я переждал какое-то время, потом мягко ответил:
- Я твой слуга, Артур, но прежде всего я - слуга бога. Не навязывай мне выбора. Я не могу воспрепятствовать божьей воле.
Он еще мгновение смотрел мне в глаза, потом глубоко вздохнул и опустил взгляд, будто тяжелый груз.
- Это - его воля? Гибель того самого королевства, которое он, по твоим же словам, назначил мне построить?
- Если он назначил тебе его построить, значит, так оно и будет, ты его построишь. Артур, мне самому это непонятно, я не хочу от тебя скрывать. Могу только сказать тебе: выжди, как выжидаю я, и положись на время. Веди себя так, как и прежде, а это все отложи и забудь. Предоставь эту заботу мне.
- А ты что сделаешь?
- Отправлюсь на север.
Минута бешеного молчанья. Затем он спросил:
- В Лотиан? Но ведь ты сказал, что не поедешь.
- Нет. Я сказал, что не предприму ничего, чтобы убить младенца. Но я могу следить за Моргаузой, дабы со временем, быть может, лучше понять, как мы должны поступить. А тебе буду присылать известия.