Люди так устроены, что никому в голову не приходит мысль о своей гибели. Именно своей, а не кого-то другого, и именно здесь, сейчас, а не где-то и когда-то. — Нурис всё ещё не мог освободиться от впечатлений последних дней.
— Когда положение стало угрожающим, мы решили закрыть на замок все турбазы и гостиницы, никого не выпускать. Так и сделали. На третий день среди туристов «Терсколаю, «Чегета» и «Иткола» стало назревать что-то вроде бунта. Люди приехали кататься на лыжах, затратили деньги и отпуск, а их держат взаперти! Но тут как раз и началось! Лавины пошли одна за другой... Тот, кто оставался в помещении, не пострадал.
— Ты помнишь, чтобы когда-нибудь здесь навалило столько же снега, как в этом году? — спросил я.
— Снега бывало и больше. Плохо то, что он лёг на образовавшийся слой глубинного инея, изморози — это и создало лавинную опасность. К тому же несколько дней подряд не было видимости и невозможно было вовремя обстрелять опасные склоны и лавиносборы.
— Но ведь стреляли?
— Конечно, стреляли и много лавин спустили. Перед этим мы прекратили всякое движение между Терсколом и Азау, переселили жителей из более опасных мест, вовремя оповестили туристов. Пока что профилактика — самое эффективное средство против лавины.
В дверь заглянул начальник Эльбрусской лавинной станции Юрий Георгиевич Арутюнов.
— А... вот ты где, Саня, — заулыбался он, — и «бабай» [2] тебя чаем поит.
Заходи Юра — с наигранной важностью проговорил Нурис. — У нас всё есть, ты не думай. Просто Сан Саныч чай любит.
— Пиалку выпью, — согласился Арутюнов.
И вот за чаем у Нуриса я впервые и услышал о Гималайской экспедиции.
— Большое дело затевается, — рассказывал Юра, — грандиозное! Только Хохлов способен на такое. У него масштабы! Если уж горы — то Гималаи, если наука
— то организация в горах межпланетной станции. В науке, как и в вашей литературе, автор проявляется полностью: его культура, воспитание, характер, отношение к миру. Видно, когда автор думает одно, а пишет другое.
Все идеи Рема Викторовича чисто Хохловские. Понимаешь, если проблема, то важнее и нужнее её и быть не может; если какая-то идея, то настолько смелая и неожиданная, что кажется сначала фантастической. Мне очень хочется в Гималайскую экспедицию.
— Ты защитись сначала, а потом уже думай о Гималаях, — приземляет своего начальника Нурис.
Как они не похожи друг на друга! Нурис небольшого роста, плотный и на широком его лице с чуть раскосыми глазами — спокойствие и этакая восточная невозмутимость. Юра же худощавый, быстрый, кавказского темперамента человек. Он может увлечься, вспылить.
— Видал?! — обращается ко мне Арутюнов. — Хитрый бабай! Сам поедет, а мне вроде бы и ни к чему!
— Тебе, действительно, надо заниматься делом, — поддерживаю я Нуриса.
У Юрия Георгиевича только что вышла книга о лавинах и лавинной опасности. Я успел её прочесть. Прогноз лавин в пространстве и во времени, то есть определение лавинной опасности в конкретных условиях и по видимым признакам. Там же прогноз лавин непостоянного действия. Такие особенно опасны... В странах запада большие лавины непостоянного характера называют женскими именами, как и тайфуны.
По этой работе он и должен в ближайшее время защитить кандидатскую. А ему всё недосуг: работал в альпинизме, много лет возглавлял в Эльбрусском районе горно-спасательную службу, теперь стал начальником лавинной станции …
— Я поеду с Хохловым, чтобы вы ни говорили. — горячится Юра, — одно другому не мешает. Не отпустят — в свой законный отпуск поеду с Ремом Викторовичем на Памир. Имею я право взять отпуск?!
— Никто ему не ответил. Все трое подняли головы и прислушались. Где-то прогрохотала лавина. Нурис стремительно выскочил из комнаты и побежал к своим самописцам. Мы — за ним. Оказалось, сошла «домашняя» лавина. Это была шестая по счету лавина, записанная приборами этой зимой.
27 июня. Джиргиталь.
О, памирские дороги! Я думаю, иному человеку, не уезжавшему из дома дальше Сочи, хватило бы впечатлении от такого пути на всю жизнь. Бешеные и мутные от ярости Вахш и Сурхоб; громады скал, обрушивающиеся прямо перед машиной на дорогу; повисшие над пропастью колеса; малиновые, лиловые и оранжевые склоны, и над всем этим — режущая глаз белизна снегов и льдов. И масштабы. Именно грандиозные масштабы в первую очередь отличают Памир от Кавказа.
Наш шофёр Омон, сорокалетний, с бритой головой и большой чёрной бородой. остановился и вышел с ковриком для совершения намаза. Омон — человек с большим чувством достоинства, знающий и образованный человек. Он разговаривает на шести языках — на своем родном таджикском, русском, казахском, киргизском, туркменском и татарском. Но если он знает все эти языки так же, как русский, то он не знает ни одного. Омон не пьёт, ибо это запрещено кораном и автоинспекцией. Вместо этого он кладет под язык насвай и употребляет опиум.