Н а д я. Что она сделала? Что она сделала? А я тебе скажу, что она сделала!
Т а м а р а. Я и так все прекрасно знаю! – ты из-за нее потеряла квартиру... но ведь это неважно... это было три года назад!
Н а д я. Потеряла квартиру? Да она меня убить хотела! Гм... потеряла квартиру... Нет, ты только представь, как твоя родная дочь поджигает тебя в этой квартире. Что бы ты тогда сделала? Но у нее-то хоть оправдание имеется...
Т а м а р а. Да какое еще оправдание?
Н а д я. А такое! – она ненормальная. С нее никто не спросит. А с этой?
Т а м а р а. Надя, замолчи! Ты не понимаешь? это все неважно. Важно то, что находится внутри чело...
Н а д я. Да-да-да... Надеюсь, что ты права, но вот только это на хрен никому не надо! (Спустя небольшую паузу смотрит на часы.) Ты за Леней собираешься идти? время-то уже...
Т а м а р а. Собираюсь. (Тоже смотрит на часы.) И вправду... надо идти.
Тамара молча одевается и уходит. Затемнение.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Вечер того же дня.
Т а м а р а. Ты смотри, дождь прекратился.
Н а д я. А надолго ли?
Т а м а р а. Не знаю. Три дня шел не умолкая. Вон, у соседей все погреба затопило – до краев: открывают, а там картошка плавает.
Н а д я. Да уж... погодка нынче что-то...
Раздается стук в дверь.
Кого это там черти принесли на ночь глядя?
Т а м а р а. Кого? Кого? – Ларису. Она ж обещалась прийти.
Н а д я. Много она обещает...
Т а м а р а. Леня, поди, открой. (Сестре.) Ну чего ты? чего ты завелась опять? Не трави ты себе душу, слышишь? Ты же любишь ее, я эт знаю! я это вижу! (Раздается еще один стук в дверь.) Леня! ты где есть-то? Леня! не слышит что ль? (Кричит.) Леня!
Л е н я. Ну че надо-то?
Т а м а р а. Я те щас покажу: че надо!
Л е н я (убегая). Мама...
Т а м а р а. Сюда иди!
Л е н я. Мама, мама! не надо! я открываю... я открою щас...
Т а м а р а. Откроет он... я помру, а он даже не заметит.
Л е н я (быстро подбегает к двери). Кто там?
Т а м а р а. Да открывай ты уже! Чего спрашиваешь?
Л е н я (открывает). Это Лариса пришла. Привет, Лариса.
Л а р и с а. Привет, мой зайка. Чего буянишь-то?
Т а м а р а. Батюшки! так ты и не одна! А эт кто у нас? Это Митя у нас? Какой большой! Какой взрослый! Ну проходите тогда, располагайтесь.
Лариса и Митя проходят.
Н а д я. Может, чаю?
Л а р и с а. Спасибо, я не надолго.
Н а д я. Ну конечно, ненадолго... щас сплавит и в бега подастся!
Л а р и с а. Что?
Н а д я. Я спрашиваю: что решили?
Л а р и с а. С чем?
Н а д я. С квартирой говорю: что решили-то?
Т а м а р а (Лёне). А ты чего встал, уши развесил? Иди отсюдова! давай... давай... И Митю с собой возьми! Поиграй с ним!
Л е н я. Ну мам...
Т а м а р а. Я что сказала!
Л а р и с а. Да пускай стоит.
Т а м а р а. Ага, все ему интересно... Иди, кому говорю!
Леня и Митя уходят.
(Ларисе.) Ты нам лучше скажи, что делать собираешься?
Л а р и с а. Не знаю. Если покупатели найдутся, мне надо будет новую искать... а новая-то мне не по карману.
Н а д я (ухмыляется). Конечно не по карману. Возьми ипотеку и все!
Л а р и с а. Ага, чтоб потом внуки за меня расхлебывались! Да ты хоть знаешь, под какой процент ее выдают?
Н а д я. Откудова? Я по банкам не хожу... – тебе лучше знать.
Л а р и с а. От десяти. Это по пятнадцать тысяч в месяц. А где я возьму такие деньги?
Н а д я. Не знаю, думай сама. Здесь ты все равно жить не будешь, – это ведь не мой угол...
Л а р и с а. Мы же вроде бы все решили.
Н а д я. Да-а! и что же мы решили?
Л а р и с а. Теть Том... вы Митю примите?
Т а м а р а. Ну ты же нам не чужая – конечно примем. Об этом не может быть и речи.
Л а р и с а. Какая же вы! Спасибо вам.
Н а д я. Ты сама-то где жить собираешься? раз уж ты свободная. У Валеры?
Л а р и с а. Да, у Валеры. А потом видно будет.
Н а д я. Ну давай, давай...
Л а р и с а (неожиданно). Теть Том...
Т а м а р а. Что такое?
Л а р и с а (на выдохе). Нет-нет... ничего... Все хорошо...
Т а м а р а. Тебе что? Тебе плохо?
Н а д я. Может, это от чая?
Т а м а р а. Да что ж ты как язва сидишь! Лариса, ты нас так не пугай. Может, «Скорую»?
Л а р и с а. Не надо, все прошло. Я... теть Том... Можно?
Т а м а р а. Давай помогу.
Л а р и с а. Нет. Я сама.
Лариса уходит в туалет. Слышится звук воды, которая всем напором бежит из крана.
Н а д я. Ну? Что скажешь?
Т а м а р а. Не знаю. Может, все-таки вызвать?
Н а д я. Я не про это.
Т а м а р а. А про что тогда?
Н а д я. Ты сама знаешь про что. Слушай, она тут явно...
Т а м а р а. По-моему, ты не в себе. У нее действительно жизнь ломается... Вон ей как плохо!
Н а д я. Плохо? Да я даже пальцем не пошевельну, чтобы ей стало легче...
Т а м а р а. Надя, у тебя есть любящая сестра, дом, в конце концов, – а теперь подумай: есть ли это у твоей дочери? к кому она пойдет за помощью, как не к нам?
Н а д я. А я не собираюсь ее жалеть, она меня хоть капельку пожалела за все это время?
Т а м а р а. Говори тише.
Н а д я. Тише? пусть выйдет, я ей это в лицо скажу. Жалко, что она не слышит мои слова! А я ведь тебе говорила, что она приползет. Вуа-ля, – не прошло и трех лет, а она тут как тут.
Т а м а р а. Я не понимаю, почему ты себя ведешь как... как...
Н а д я. Как тварь? Как стерва?
Т а м а р а. Да! Именно так!
Н а д я. А как еще я должна себя вести, а? Кто хотел спалить меня в квартире? – ты или она? – Она! Кто вышла замуж и забеременела? – ты или она? – Она!
Т а м а р а. А кто ей аборт предлагал сделать, а?
Н а д я. Да ты не понимаешь что ли! – я ведь знала, что ей Митя будет не нужен.
Т а м а р а. Да откудова ж ты знала?
Н а д я. А то по ней не видно... – ходит ряженая, как... проститутка! Вот и думаешь: на кой черт ей сдался этот ребенок?
Т а м а р а. Говори тише. Я прошу тебя!
Н а д я. Нет, пусть она слышит, что я ее ненавижу, что меня трясет от нее. А ты ей потакаешь! И причем постоянно!
Т а м а р а. Да Господь с тобой!
Н а д я. Что, правда глаза колет?
Т а м а р а. Господи, да какая еще правда?!
Н а д я. А такая!
Молчание.
Т а м а р а. Ну! Говори!
Н а д я. Она... Она мне не дочь вовсе.
Т а м а р а. Тьфу! Да чтоб у тебя язык поганый отсох за такие слова!
Н а д я. А что? Моя дочь никогда бы не захотела меня убить.
Т а м а р а. Ты что такое говоришь? Я тебя спрашиваю: ты что такое говоришь? Она ж, небось, все слышала.
Н а д я. И что? И что с того? «Все слышала», – да ни хрена она не слышала – вода шумит.
Долгая пауза. Слышится звук воды.
Том...
Т а м а р а. Что?
Н а д я. Ты... прости меня...
Т а м а р а. Я-то тебя прощу, а вот ты дочь простишь?
Н а д я. Не знаю. Если я скажу «да», то, значит, обману, и ее и себя, а если скажу «нет», то буду мучиться. Если бы ты только знала, как меня на изнанку выворачивает от этого. Я хочу, очень хочу ее простить, но не могу... меня как будто бы внутри что-то не отпускает. Я просто... не знаю как... Я боюсь.