2005 год
Нас разводит с тобой. Не мы ли
Предсказали этот облом?
Пересекшиеся прямые
Разбегаются под углом.
А когда сходились светила,
Начиная нашу игру,—
Помнишь, помнишь, как нас сводило
Каждый день на любом углу?
Было шагу не сделать, чтобы
Не столкнуться с тобой в толпе —
Возле булочной, возле школы,
Возле прачечной и т. п.
Мир не ведал таких идиллий!
Словно с чьей-то легкой руки
По Москве стадами бродили
Наши бледные двойники.
Вся теория вероятий
Ежедневно по десять раз
Пасовала тем виноватей,
Чем упорней сводили нас.
Узнаю знакомую руку,
Что воспитанникам своим
Вдруг подбрасывает разлуку:
Им слабо разойтись самим.
Расстоянье неумолимо
Возрастает день ото дня.
Я звоню тебе то из Крыма,
То из Питера, то из Дна,
Ветер валит столбы-опоры,
Телефонная рвется связь,
Дорожают переговоры,
Частью замысла становясь.
Вот теперь я звоню из Штатов.
На столе счетов вороха.
Кто-то нас пожалел, упрятав
Друг от друга и от греха.
Между нами в полночной стыни,
Лунным холодом осиян,
Всею зябью своей пустыни
Усмехается океан.
Я выкладываю монеты,
И подсчитываю расход,
И не знаю, с какой планеты
Позвоню тебе через год.
Я сижу и гляжу на Спрингфилд
На двенадцатом этаже.
Я хотел бы отсюда спрыгнуть,
Но в известной мере уже.
1994 год
«Когда бороться с собой устал покинутый Гумилев…»
Когда бороться с собой устал покинутый Гумилев,
Поехал в Африку он и стал охотиться там на львов.
За гордость женщины, чей каблук топтал берега Невы,
За холод встреч и позор разлук расплачиваются львы.
Воображаю: саванна, зной, песок скрипит на зубах…
Поэт, оставленный женой, прицеливается. Бабах.
Резкий толчок, мгновенная боль… Пули не пожалев,
Он ищет крайнего. Эту роль играет случайный лев.
Любовь не девается никуда, а только меняет знак,
Делаясь суммой гнева, стыда и мысли, что ты слизняк.
Любовь, которой не повезло, ставит мир на попа,
Развоплощаясь в слепое зло (так как любовь слепа).
Я полагаю, что, нас любя, как пасечник любит пчел,
Бог недостаточной для себя нашу взаимность счел,—
Отсюда войны, битье под дых, склока, резня и дым:
Беда лишь в том, что любит одних, а палит по другим.
А мне что делать, любовь моя? Ты была такова,
Но вблизи моего жилья нет и чучела льва.
А поскольку забыть свой стыд я еще не готов,
Я, Господь меня да простит, буду стрелять котов.
Любовь моя, пожалей котов! Виновны ли в том коты,
Что мне, последнему из шутов, необходима ты?
И, чтобы миру не нанести слишком большой урон,
Я, Создатель меня прости, буду стрелять ворон.
Любовь моя, пожалей ворон! Ведь эта птица умна,
А что я оплеван со всех сторон, так это не их вина.
Но, так как злоба моя сильна и я, как назло, здоров,—
Я, да простит мне моя страна, буду стрелять воров.
Любовь моя, пожалей воров! Им часто нечего есть,
И ночь темна, и закон суров, и крыши поката жесть…
Сжалься над миром, с которым я буду квитаться за
Липкую муть твоего вранья и за твои глаза!
Любовь моя, пожалей котов, сидящих у батарей,
Любовь моя, пожалей скотов, воров, детей и зверей,
Меня, рыдающего в тоске над их и нашей судьбой,
И мир, висящий на волоске, связующем нас с тобой.