«Все миры», - шепчет она. «Потому что есть больше миров, чем наши».
Её необязательно умирать в конфузе и смятении, также ей необязательно умирать в холоде и тряске, если её теплота закончится прежде, чем закончится её воздух, которым можно дышать. (Она, похоже, вспоминает Кэрол – если у неё было такое имя – говоря, что теплота продлиться дольше, но температура её костюма начала снижаться на 1 градус за раз). У неё есть другой выбор.
У неё есть только одно разочарование. В 1984 года, 10 лет после того, как Ричард Фаррис отдал ей шкатулочку с кнопочками, она пришла, чтобы забрать её. Он сидел с ней в маленькой кухне. Они если кофейный торт и пили молоко как старые друзья (кем они фактически и являлись), и мистер Фаррис рассказ ей её будущее. Он сказал, что её примут в «Писательскую Мастерскую штата Айовы», и так оно и случилось. Он рассказал ей, что она собирается выиграть награду (Оденься в своё самое красивое платье, когда возьмёшь эту награжу»), она так и сделала. Не Нобелевская премия, но «Книжная Награда от газеты Лос-Анжелес Таймс», на которую нельзя было и чихнуть. Он сказал ей, что у неё будет много чего такого, что рассказать миру, и что мир послушает, и это было правдивым пророчеством.
Но загадочный носящий котелок мистер Фаррис никогда не говорил ей, что она закончит свою любящую и по большому счёту тёплую жизнь в холодном внешнем космосе Он сказал ей, что она проживёт длинную жизнь. 64 года – не молодой срок, но она не считает его старым тоже (хотя в 1984 году она бы посчитала его древним). Он сказал ей, что она умрёт в окружении друзей, не одна во Вселенной, когда её тянет в более глубокую пустоту пространства крошечная ракета, которое будет продолжать двигаться на своей энергии на протяжении 70 лет или больше, и затем продолжит своё бесконечное скольжение по инерции.
Ты умрёшь в красивой ночной сорочке с синими цветами на ней, Фаррис сказал ей. Солнце будет светить в твоё окно, и прежде, чем ты умрёшь, ты выглянешь в него и увидишь стаю птиц, летящую на юг. Последний образ красоты мира. Будет немного боли, но не сильно.
Здесь же нет никаких друзей – последние друзья, которых она завела, были далеко позади.
Космический костюм вместо ночной сорочки.
И, конечно же, никаких птиц.
Даже солнце исчезло на некоторое время, временно закрыв Землю, и плакала ли она? Чёрт побери, да, она плакала. Слёзы даже не парили, потому что она была под постоянным ускорением. Но слёзы затуманивали козырёк её скафандра. Звезда, на которую она смотрела – Ригель? Денеб? Расплывалась.
Мистер Фаррис, вы солгали, сказала она. «Может вы не видели правду. Или может вы видели, но не хотели, чтобы я с ней жила».
Никакой лжи, Гвенди.
Её голос, такой же отчётливый и ясный, каким он был, когда они сидели в её кухне 42 года назад, ели кофейный торт и пили молоко.
Ты будешь знать, что нужно сделать, и до сих пор в твоём мозгу останется достаточно шоколадки, чтобы дать тебе время это сделать.
Гвенди использует клапан на левой части своего шлема, чтобы начать выкачивать оставшийся воздух из своего костюма Он исчезает за ней замёрзшим облаком. Её козырёк очищается, и она может снова увидеть звезду: не Ригель, не Скорпион, но Сириус. Вторая звезда справа.
Какое-то восхищение входит в неё, в то время как дышит последним из её разряжённого воздуха.
Я лежу в кровати сейчас, и я старая – намного старше, чем 64 года. Тем не менее люди, которые окружают меня – молодые и прекрасные. Даже Пэтси Фоллет снова молодая. Бриджетт Дэсхардин тоже здесь… Шейла Бригм… Норрис Риджевик… Олив Кепнес здесь, и…
«Мама, тебе и 20 нету по виду
«Я была такой, говорит Алиша Питерсон, всё ещё смеясь. «Может тебе тяжело в это поверить. Я люблю тебя, дорогая».
И теперь она видит –
«Раян? Это, действительно, ты?»
Он берёт её руку: «да»
«Ты вернулся!»
«Я никогда не уходил». Он наклоняется к ней, чтобы поцеловать её. «Кто-то хочет сказать «прощай»»
Он становится в сторонку, чтобы позволить мистеру Фаррису пройти вперёд. Его болезнь исчезла. Он выглядит как человек, которого Гвенди видела, как он сидел на скамье рядом с игровой площадкой Касл Вью, когда ей было двенадцать лет. Он держит шляпу в своих руках. «Гвенди», - говорит он и дотрагивается до её щеки. «Хорошо, Гвенди. Очень хорошо»
Она больше не в космосе. Она старая женщина, лежащая в своей детской кроватке. Она одета в красивую ночную сорочку с синими цветами на ней. Она выполнила свой долг, и теперь она может отдохнуть. Она может всё отпустить.