Понимая, что разведчикам нужно расширить связи для сбора данных, он сообщил, кто может оказаться полезным. Назвал формирования из поляков, которые созданы немцами для несения охранной службы. Пиановский сказал, что в этих подразделениях есть люди, настроенные патриотически по отношению к Польше и готовые сражаться против гитлеровцев.
Главным условием своей личной работы Пиановский поставил полное ему доверие. Он сказал:
– Мне ничего не нужно за то, что буду вам помогать. Я горжусь тем, что ко мне пришли от Рокоссовского! Это для меня уже большое и ценное вознаграждение. Свое полное доверие к вам я доказываю тем, что рискую своей жизнью, семьей, домом, всем, что у меня есть. Если гитлеровцы узнают, что я вас просто приютил, этого уже будет достаточно для расстрела. Я готов помогать, но, чтобы окончательно убедить вас в моей полной благонадежности, сейчас скажу еще и такое, что никто даже в моем доме не знает. В глубине леса, в надежном месте, я построил блиндаж, в котором находятся продукты, оружие, все ценное, что у меня есть. Я соорудил его, чтобы в случае необходимости укрыть свою семью. Кроме того, уже сделал немало, за что могут взять гестаповцы. Хотя бы за то, что бежавшего из лагеря товарища скрываю. Только один человек знает о блиндаже, он помогал мне оборудовать это место, надежный человек, я вас с ним познакомлю. И он будет тоже помогать вам. Местонахождение этого блиндажа знаем только он и я.
Шевченко спросил:
– А где находится тот ваш человек, который бежал из концентрационного лагеря?
– Он больной и слабый. Находится здесь, в доме. Я вас с ним потом познакомлю. Пока он в таком состоянии, что работать не сможет.
Раздался стук в ставню окна, и Пиановский отозвался по-немецки. Разведчики опять насторожились, даже готовы были схватиться за оружие. Но Пиановский сделал успокаивающий жест и направился к двери. Вскоре там показался высокий, худощавый парень. У него на плече висела винтовка, по-охотничьи опущенная вниз стволом. Сразу видно, что парень свой в этом доме. Он разделся, повесил пальто на вешалку, разулся и в вязаных белых шерстяных носках вошел в кабинет вслед за Пиановским.
– Знакомьтесь: Юзеф. Тот самый мой помощник, о котором я вам говорил.
Парень молча пожал разведчикам руки и, ничего не говоря, внимательно на них глядел, как бы ожидая распоряжений от них или Пиановского.
Лесничий пояснил:
– У Юзефа с немцами свои счеты.
Парень смущенно улыбнулся и отвел глаза в сторону. Лесничий веско ему сказал:
– Вот эти люди пришли от самого маршала Рокоссовского. Ты будешь им помогать. Выполнять все, что они тебе скажут. Отведешь их в наш бункер.
Парень при явной своей флегматичности быстро вскинул глаза на лесничего, видно, бункер действительно был их большой тайной. Пиановский подтвердил:
– Да, да, покажешь им бункер, они там будут жить и отдыхать. А ты будешь их охранять и выполнять все поручения, которые они тебе дадут. Понятно?
Парень кивнул. Он так и не сказал ни одного слова. Это понравилось разведчикам - не болтливый. Все время на протяжении разговора Брускин и Шевченко слышали тихие шаги в соседней комнате. Кто-то там ходил, явно стараясь шагать осторожно. Разведчики уже беспокойно переглядывались. Но вошла жена Пиановского, оказывается, она там накрывала на стол и теперь приглашала всех ужинать. Пиановский отправил Юзефа на кухню. Он считал, что парню необязательно все знать.
За столом уже сидел мужчина высокого, наверное не менее двухметрового, роста, очень худой, изможденный и измученный.
– Это мой друг Юрек, о котором я вам говорил, - представил Пиановский.
Новый знакомый встал, молча поклонился. На протяжении всей беседы он мало говорил тихим, болезненным голосом. И конечно же, как правильно сказал Пиановский, пока не мог быть ничем полезен: даже говорить-то было трудно, сказав несколько фраз, он явно уставал.
Поужинав и потолковав о делах менее значительных, уже не относящихся к заданию разведчиков, они расстались. Было условлено, что завтра вечером Пиановский придет в тот самый бункер, о котором он говорил. А Юзеф сейчас пойдет с разведчиками на их базу. И после того как они сделают дела, которые им предстоит сделать, он приведет их в бункер, показав дорогу, то есть будет проводником.
С того момента, как разведчики разошлись по разным направлениям, прошло двое суток. Настало время возвращаться на базу, куда должен прийти и Льговский со своим спутником.
Дошли до базы благополучно. Здесь их встретили Оношко и Василевич; как и полагается мужчинам, они сдерживали радость по поводу возвращения товарищей, а Надя не скрывала этой радости, она засуетилась, как гостеприимная хозяйка, предлагала друзьям поесть, готова была вывернуть весь мешок с продуктами.
– Сыты мы, - сказал Брускин. - За таким столом сидели, даже на Большой земле сейчас таких не накрывают! - Аркадий коротко рассказал обо всем, что им удалось проделать, представил Юзефа, объяснил, кто он.
Группа Льговского на базу к условленному времени не вернулась. Что с ними? Ждать их или использовать так удачно подвернувшиеся возможности? Как и прежде, для соблюдения безопасности надо было прибыть в бункер намного раньше условленного времени, чтобы выяснить, не готовится ли там какая-то неприятность? Хоть и доверяли они Пиановскому, но помнили об одной из заповедей разведки: доверяй, но проверяй! К тому же Пиановский и сам мог не знать, что на его бункер случайно наткнулись гитлеровцы и ждут теперь в засаде хозяина этого тайного прибежища.
Однако сменить базу группы без разрешения командира разведчики не имели права. Кто знает, может, Льговский найдет еще более удобные условия для выполнения задания. Надо ждать. Но и упускать возможность использования бункера не хотелось. Поэтому решили забрать с собой Оношко и в сопровождении Юзефа отправиться к блиндажу. Оношко, узнав дорогу, должен вернуться затем на базу группы, встретиться с Льговским, все ему доложить и, если тот решит воспользоваться бункером, привести группу со всем имуществом туда.
Как всегда, разведчики шли к бункеру с большой осторожностью, постоянно прислушиваясь и ведя наблюдение, - впереди Юзеф и Брускин, за ними остальные. Встреча с Пиановским в бункере была назначена на поздний вечер, а они пришли туда рано утром. И каково же было их удивление, когда они, предварительно осматривая издали район блиндажа, вдруг услышали, что там кто-то ходит! Затаившись за деревьями, разведчики узнали в этом человеке самого Пиановского. Он прогуливался туда и обратно около бункера и постукивал гибким прутиком по голенищу сапог. Кого же он ждет задолго до условленного с разведчиками времени встречи? Наблюдали долго, но, никого не обнаружив, вышли из своего укрытия, подошли к Пиановскому. Он встретил их сердитым взглядом. Не говоря ни слова, протянул клочок бумажки Аркадию. Это была записка. В ней было написано по-польски: «Группа ждет вас».
– Что это значит? - спросил Брускин.
– Это я хочу вас спросить: что это значит? - зло сказал Пиановский. - Мы же с вами договорились: будем работать на полном доверии!
– Мы от вас действительно ничего не скрываем. И я не могу понять, что вы имеете в виду.
Пиановский задумался, опять нервно постукал прутиком по сапогу и сказал:
– Тогда это дело совсем серьезное! Вот что произошло. После вашего ухода через некоторое время ко мне в дверь постучали. Я открыл и увидел двух немцев в военной форме. Один - унтер-офицер с Железным крестом, другой - солдат. Они мне сказали, что сопровождали немецких беженцев в этот район, здесь их сдали, а теперь возвращаются в свою часть. И им хотелось бы отдохнуть. Я ответил: «Приму вас с удовольствием, но по инструкции фельджандармерии запрещено принимать солдат или кого-либо из посторонних и давать им приют без ее разрешения. Поэтому я сейчас позвоню в жандармерию, и мы вместе получим разрешение». Я заметил, что мои слова их смутили. Им явно не хотелось, чтобы я звонил в жандармерию. Я тоже подумал, что это какие-то необычные немцы. Во-первых, такой ранний час - пять утра. И потом «швабы» в одиночку или по двое в лес не ходят. Меньше чем взводом они в лес заходить боятся. Форма на этих немцах мятая, неглаженая, оба небритые. И вообще какие-то они не нахальные немцы. Гитлеровцы всегда ведут себя вызывающе, грубо, а эти просили. Они поняли, что я о чем-то догадываюсь, и стали мне объяснять: если я позвоню в жандармерию, то там могут не разрешить остаться на отдых и скажут, чтобы они поскорее возвращались в свою часть. Вы же знаете, какая строгая жандармерия. В общем, мне эти немцы показались подозрительными, я их пустил в дом, и в жандармерию не позвонил.