Почему, причитала она, падая на руль. Почему нужно было столько надрываться, чтобы в итоге ни черта не иметь?!! Где ты, долбанная справедливость?!!
Ничего не исправить, все карты биты! Все против нее. Она как загнанный зверь, в тупике. Как же она мечтала, будучи маленькой девочкой, про высший свет, успех, признание! Какой была чистой и невинной… Глупой! Тот сказочный мир, в который она попала, сделал ее чудовищем! Отобрал все, что у нее было и что она могла бы иметь. Семью, друзей, все это банальное счастье и радость. Все те вещи, что в достатке есть у простых людей. Эти тихие вечера дома, возня с детьми, любовь мужа. С такой восхитительной внешностью Лера даже не имела любовников. Некогда… будь оно проклято!
И что взамен?
Полное ничто!
Как бы она не пыталась хоть что-то исправить — тщетно.
Женщина смутно понимала, что въехала на мост Патона.
Перед глазами все плыло и растекалось, в ушах стоял неясный гул и звук собственных рыданий вперемешку с руганью.
— Если бы кто-то дал мне такую возможность, просто бы дал возможность что-то исправить в своей никчемной жизни, что бы я смогла? — захлебывалась Валерия. — Я все так же ходила бы по этому адскому кругу… Боже… Все наперекосяк… Молодые этого не понимают… Когда ты молод, тебе все равно, что будет дальше… Ничего не страшно… Можно ездить без шлема… Я бы и тогда ничего уже не исправила. Был ли смысл вообще хоть в чем-то? Мои дети… мой муж… они бы все равно меня ненавидели… Да, да, все равно бы ненавидели! Все с самого начала было не так….
Внезапно возникло чувство странной легкости. Все окружавшие ее звуки стали глухими и неразборчивыми, как будто она нырнула под воду. Мысли стали отдаленными, призрачными и спокойными.
Лера вдруг почувствовала себя маленьким облачком, и словно поплыла по воздуху.
«Я сделала все, что могла… все, на что была способна… но все равно бы ничего не изменила… ничего… разве только не дать погибнуть тому мальчику… ах, как он был красив! вся школа его любила… а он… глупый… без шлема!.. без шлема… моя жизнь ничто… а его бы, его бы, несомненно, имела смысл… да, я уверена, его жизнь сложилась бы удачно… бедный мальчик… его можно было спасти… да-да, кто-то бы смог… кто-то просто должен был спасти его… хоть бы просто предупредить…»
Перед глазами мелькнули огни города, затем плавно вскочили вверх, как маячки, — и растворились…
- 1
Воробьи за окном разошлись не на шутку.
«Мерзопакостные мелкие твари», — успела подумать с раздражением Валерия, переворачиваясь на другую сторону, пытаясь удержать свой растревоженный сон, чувствуя, что безумно устала и что вставать еще слишком рано, как минимум полдня еще следовало проваляться. Было от чего-то холодно, и, не открывая глаз, она натянула одеяло на голову, заглушая тем самым и въедливое чириканье.
В комнату кто-то вошел.
— Валя, просыпайся, — громко позвал женский голос.
Валерия только еще сильнее закуталась в одеяло, думая, что сон продолжается.
Она отдаленно слышала, как скрипит дверца старого шкафа, как кто-то копошится в нем.
— Ты меня слышала, поднимайся давай! — Это был голос мамы.
Затем с нее бесцеремонно стащили одеяло и Валерия открыла глаза.
— О, Господи, — вскричала она в исступлении, перехватив одеяло и натягивая его на себя обратно. — Мне дадут выспаться в этой жизни?
— Может, за тебя еще и в школу пойти?
— Хоть бы пару минут…
— Ты это уже три раза говорила. Посмотри на часы, — мама вздохнула. — Все, давай поднимайся. Чтобы через секунду была на кухне!
Валерия снова накрылась с головой. Что так холодно? Чертовы воробьи! Как хочется спать! Она сказала «школа»? Какая еще, нафиг, школа?!!
Валерия усмехнулась про себя. Когда-то мама так будила ее в школу. Надо ж такому присниться…
Да что ж не так с этими воробьями! Заткнитесь уже! Дайте мне выспаться!!!
Она вдруг со злостью вскочила на ноги, и, увидев, что окно возле ее кровати приоткрыто, резко его захлопнула. Еще бы не замерзнуть! Кто додумался открыть окно?
Воробьи от грохнувшей рамы только еще сильнее запричитали, взметнулись стайкой над лысым кустарником, что рос двумя этажами ниже под окном, и снова уселись на него живой неспокойной шапкой.
— Бред какой-то, — проворчала Валерия, намереваясь заскочить назад в постель, потому что стоять босыми ногами на холодном полу было крайне неприятно. — Дурацкий сон…
Но в этот момент из кухни донесся рассерженный голос мамы:
— Я сейчас ухожу, проспишь школу — пеняй на себя! Ты меня слышишь?
Вместо ответа, Лера нетерпеливо влезла под одеяло.
Матрас был слишком жесткий, впивался ей в бедра, в ребра, она не могла нормально лечь, как не поворачивалась, но было до ужаса неудобно.
— Уснешь тут, блин! — крикнула она в подушку. Подушка пахла сыростью. Лера удивленно посмотрела на нее. Потом подняла глаза на окно, затем перевела их на трюмо, на шкаф, обернулась на дверь. Это была ее комната в детстве!
Здесь всегда было сыро и прохладно. А кровать такая неудобная — она уже и забыла об этом…
К чему бы такое приснилось?
Из кухни запахло жареной картошкой и яичницей.
Ну ничего себе!
Валерия нехотя приподнялась и осмотрелась. Комната, в общем, была просторная, но оттого, что вся мебель в ней стояла строго вдоль стен, незатейливо и непродуманно, — выглядела неуютной.
Соскочив с постели, сонно протирая глаза, Валерия обнаружила, что одета в белую майку и трусики. В таком виде и пошла на кухню.
Мать, увидев ее, устало закатила глаза:
— Да что с тобой такое? Тебе выходить через двадцать минут, а ты не умылась, не оделась… Ты не заболела? — Она приложила ладонь ко лбу Валерии. — Да нет вроде… Оденься давай и садись завтракать. Начнешь жевать — сразу проснешься.
Валерия не понимала, что происходит, но ей это вдруг показалось чертовски забавным и она выдала со смешком:
— Черт! Мне еще школы не хватает для полного счастья! Вот же, бля, присниться!
Все краски резко сошли с лица матери, она в ужасе уставилась на Валерию, глаза готовы были выпрыгнуть на лоб, словно она увидела перед собой живого дьявола.
— Ва…
От шока она не сразу смогла говорить.
— Ты… как разговариваешь?
Женщина села на стул, в благоговейном страхе прижав ладонь ко рту.
— Какое счастье, что тебя не слышит отец… Ты вообще в своем уме, Валя?
— Ну, ладно, ладно. — Лера внезапно смутилась. Пусть это и сон, но даже так не хотелось ставить маму в неловкое положение. — Ты права, я не в своем уме… наверное бодун… Но это пройдет, не переживай. Вот просплюсь как следует… так сразу… Обещаю.
Взгляд матери стал строгим.
— Это такие у вас шуточки? Бодун… Думаешь, это смешно? Все, мне пора на работу. Я очень надеюсь, чо ты не опоздаешь в школу. У тебе пара минут на все про все…
Она больше не сказала ни слова, быстро вскочила в коричневые туфли на низком каблуке (под коричневую строгую юбку и черную в горошек блузу, которые всегда носила на работу), подхватила увесистую сумку-чемодан (типичная сумка бухгалтера) — и ушла.
Ее всегда серьезная и деловая мама, такая еще молодая в этот момент, и все же спина уже приобрела сутулость и выдавала сильную усталость от профессии. Долгое сидение за учетами безжалостно к осанке. От этого не очень высокая сама по себе, она казалась еще ниже. В худых жилистых руках всегда если не этот огромный портфель, то какая-нибудь сумка с продуктами. Волосы неизменно зачесаны в узелок, ни один волосок не выбьется. Такая вот трудовая лошадка.
Валерия стояла на кухне в одном белье, босая, и прислушивалась одновременно к жужжащему холодильнику и неугомонному чириканью за окном. На столе стоял ее завтрак, от которого исходил манящий аромат.
«Этого не может быть!» — пронеслось в голове достаточно смутно.