Значит, она на полтора года старше меня.
Почему у нее до сих пор нет детей?
С кем же она живет?
Как ей, пережившей такую страшную трагедию, удается так хорошо выглядеть?
В моей голове роилось дикое количество вопросов, но всех их перебивал один и самый главный: «А почему мне-то есть до всего этого какое-то дело?»
Детектив сраный. Ишь, не поленился, перелопатил чуть не весь Интернет…
Да, может, это вообще не она, а я просто взял и, чтобы как-то оправдать ее необычность, на ходу сочинил для нее жутковатую историю, почерпав информацию из областной газетенки.
А если все же это она?
Это с каким же чувством безысходности и вины нужно жить все это время?
Алиса, завидев меня, вскочила и как-то совсем по-детски мне улыбнулась.
Такой сияющей я еще никогда ее не видел.
– Платон! Я вам все сейчас расскажу, – подошла совсем близко и зашептала куда-то мне в грудь.
– Что такое? Нашли время по вечерам упражнения делать?
– Лучше!
– И что же?
– Я только что внесла предоплату за поездку!
Господи, она говорила об этом так, словно ей билет в рай только что выдали!
Я-то, уже ездивший в такие туры, прекрасно понимал, что все это – «все те же у рояля», что называется, только антураж другой. Те же яйца, только сбоку. Да еще и дорога хрен знает сколько времени отнимает. И денег с них за это еще нехило дерут…
– Здорово.
– Вы не рады? – Она вдруг померкла и затеребила свои часики.
– Я очень рад…
– Правда?
– Правда…
– И я.
После тренажеров, перед танцами, у нас был пятнадцатиминутный перерыв.
Алиса переоделась и вышла в черном платье. Все как обычно: широкая юбка ниже колен, спереди на груди скромный вырез лодочкой. Платье шелковое, дорогое, оно ей очень к лицу.
Я глупо хмыкнул, глядя на нее, затем быстро отвел взгляд и засунул его куда-то в стену с натюрмортами.
– Идем?
– Конечно. – Я открыл перед ней дверь в зал.
Не знаю, что на меня нашло.
– Алиса, – я приблизился к ней сзади вплотную, – Алиса… вам бы очень пошло сейчас, если собрать волосы в хвост.
Она остановилась и, не оборачиваясь, застыла.
Я прикоснулся к ее волосам, собрал их в своих ладонях. На ощупь они были тяжелые, сегодня гладкие и пахли каким-то неизвестным мне терпким цветком.
– Да, конечно, – выдохнула она. – Но у меня нет заколки…
Мне вдруг показалось, что не она меня старше, а это я ее старше, на целую вечность.
Нет заколки у нее… Господи, как же она одинока… Может, ей и поговорить лишний раз не с кем.
Мне вдруг дико захотелось держать ее всю, целиком, в своих руках.
Я не могу.
Я не могу себе позволить выпустить наружу это наваждение…
Ничего особенного, я же не последняя сволочь, я живой человек, и мне просто стало очень, очень жаль молодую и привлекательную женщину, перенесшую такую трагедию!
Алиса обернулась. Мне передалась ее дрожь.
«Я не могу. Я не могу тебя хоть чем-то обнадеживать… Надоело спать, с кем живешь, – беги, спи с Гришкой. А со мной не получится…»
Я отскочил к столу с аппаратурой и начал искать нужную музыку.
Ну как, ну что мне сейчас сделать?!
Я же не могу ей прямым текстом сказать, что я совсем для нее не вариант, потому что я…
Потому что я гей, да еще и женатый.
18
– Лисенок, ты чего задумчивая такая сегодня?
Ада любила пить шампанское до, во время еды, между переменой блюд и после. И, конечно, с каждым бокалом она закуривала очередную сигарету.
Да уж, здоровья ей было не занимать!
– Хм, ладно, тебе кажется.
Я полезла в сумочку за противозачаточными, чуть не забыла выпить, блин. Еще мне не хватало дебила какого от профессора родить, я где-то читала, что от старых мужиков часто неполноценные дети получаются…
Так вот я и живу: в одной руке всегда банка с какими-то пилюлями, в другой – сигаретка с ментолом.
– Солнышко, ну я-то тебя хорошо знаю… Влюбилась, что ли?
Черт. Я потянулась за пепельницей и длинным рукавом нового бархатного платья задела тонконогий фужер с водой. Он опрокинулся, но хорошо хоть не разбился – ресторан был дорогой, Ада пригласила.
– Да нет, какое там… что ты! Влюбленность, она требует продолжения и, само собой, должна перетекать в физическую близость, а куда мне-то, творению Франкенштейна?! Спать со мной имеет право только мой создатель…
У меня была милая привычка вот так запросто говорить о тяжелых для меня вещах. Но только с сестрой.