Нога у Сайкса была цела. Ротвейлер не прокусил толстый башмак. Вместе с ошейником, медалями и жетоном о вакцинации он бросил его в мусоросжигательную печь.
Выехав из тупика, Сайкс купил коробку с шестью банками пива, нашел выезд на Грин-роуд. Там он отыщет уютное местечко, где его никто не побеспокоит.
Сайкс сильно огорчился, узнав, что, пока он был в тюрьме, его давний враг, шеф Линч, умер от сердечного приступа. Только подумать: он столько лет ненавидел человека, которого не было в живых. Сайкс чувствовал себя так, точно его обманули. Будто этот легавый встал из гроба и отнял у него то, что принадлежало ему одному.
Вскоре Сайкс немного утешился, выяснив, что дочка Линча назначена новым начальником над городскими сыщиками и зовут ее Келли О'Шонесси. Эти имя и фамилия значились на почтовом ящике кооперативного дома, где ее родители имели квартиру, записанную на Линча. Теперь квартирой владела О'Шонесси. Кроме того, у нее на Третьей авеню в двух кварталах отсюда имелся собственный дом.
Сайкс знал, как он станет мстить Линчам.
20
Марша никогда не видела Ники таким пьяным. Он едва выбрался из кабины и, шатаясь из стороны в сторону, двинулся к дому. Из порвавшегося пакета посыпались банки с пивом, и Ники грубо выругался.
– Эй, ты, сучка! – орал он. – Поди сюда!
«Только не сегодня, Боже, – молилась Марша. – Никакого покоя от побоев».
Она собрала банки с пивом в передник и уговорила Ники прилечь в гостиной. Кое-как стянула с него пропахшую потом одежду. Неизвестно, что сегодня делали братья Шмидты, но, видимо, не только пили.
У нее не выходила из головы телепередача, которую она смотрела, пока гладила вещи. Полиция разыскивает шайку, промышляющую в округе сельскохозяйственным инвентарем. Как это похоже на него! Колотить ее всю жизнь, потом самому угодить за решетку. Что тогда станет с ней? Ее выселят из дома, она будет голодать.
Ники скоро захрапел. Марша на цыпочках прошмыгнула в кухню и последний раз посмотрела на две двадцатки на полочке. Несправедливо что-то оставлять ему. Он не задумываясь пропивал деньги за сверхурочные и премии. Ей денег давал в обрез. Не позволял купить что-нибудь для себя.
Марша взяла одну двадцатку и вышла во двор. Она чувствовала, что осмелела. Отчего бы это? От того, что в сарае под новым замком стоит чей-то погрузчик. Или от того, что видела ту передачу по телевизору? Если бы Ники тоже видел, может, не бил бы жену.
Марша выбралась на дорогу. Под ногами зашуршал гравий. Луна была большая и красивая. В воздухе разливались первые летние ароматы. Марша услышала, как в кухне вдруг залаял Динг, их старый пес, и стал скрестись в дверь. Она в ужасе оглянулась. Ей хотелось бежать, но ноги словно приросли к земле. Сейчас проснется Ники и выйдет на крыльцо.
Дверь распахнулась. В несколько прыжков Динг догнал хозяйку и стал об нее тереться.
– Ты куда намылилась? – прохрипел Ники. Он был совсем голый.
– Ты знаешь куда, – тихо проговорила она. – Я сегодня встречаюсь с Конни, забыл?
– А отчего втихомолку, потаскуха?
– Не втихомолку. Там на полочке я тебе деньги оставила.
– Ты это называешь деньгами?! И даже не попрощалась!
– Я попрощалась, дорогой. Но ты так крепко спал, мне не хотелось тебя будить. Я даже в щечку тебя поцеловала.
Он стоял, покачиваясь и сжимая в потном кулаке двадцатку.
– Ты сказала, что полсотни оставишь. – Он еле ворочал языком.
– Я не говорила полсотни. Я говорила, что все отдам, что у меня есть. Тебе на пиво и на зелень потратилась. В холодильнике котлеты лежат. Я поджарила.
– Поди сюда!
По спине у Марши пробежал холодок.
– Я же опоздаю, Ники. А ты проспись.
– Давай сюда! – повторил он угрожающим тоном.
Марша медленно сделала несколько шагов. Когда он начнет ее бить – сейчас или потом, – обнаружив у нее в сумочке новые трусики и лак для ногтей? И будет бить, пока не устанет.
– Не надо, Ники. Выпей лучше пива и поешь что-нибудь.
Едва она приблизилась к нему, он сдернул с ее плеча сумочку и высыпал содержимое на землю. Двадцать восемь долларов бумажками рассыпались по траве. Его лицо расплылось в злобной ухмылке.
– Бери, бери все! – выкрикнула Марша, смеясь и плача одновременно. – Зачем мне деньги? – Она торопливо вытерла слезы. Ники не любил, когда плачут.
Он двинулся, едва держась на ногах, к дому. В кармане у него была важная добыча – сорок восемь долларов.
Марша встала на колени и стала сгребать в сумочку свои вещи, вместе с травой, землей. Затем припустилась бежать и мчалась до самого дома Конни. Ключ зажигания, как и договорились, лежал в машине под ковриком.
Марша уже проехала километров тридцать, но ее била дрожь, и, лишь добравшись до федеральной дороги, она стала успокаиваться. В Деннисвилле она почувствовала себя совсем хорошо. Вырвалась на свободу, пусть на несколько дней. У нее будет время подумать.
Марша опустила стекло. Прохладный ветерок, как ласковая рука, шевелил и гладил ей волосы. Он там, а она здесь – вот что сейчас главное.
– Эй-хо! – возбужденно воскликнула она, увидев вдали море.
Завтра она будет лежать на песочке в чем мама родила. С тех пор, как они с Ники поженились, Марша не смела отлучиться от Ники дольше, чем на несколько часов, и только для того, чтобы заработать ему на выпивку и жратву.
Она надеялась, что Конни не спит. Если спит, Марша погуляет по эстакаде одна. Нечего тратить время на сон. Через час она будет на месте. Всего через час!
На подъезде к Гошену дорогу перекрыла полицейская машина. От сгоревшей груды искореженного металла за ней поднимался дымок. Марша поняла, что лоб в лоб столкнулись две легковушки и никто из пассажиров не выжил.
Полицейский крикнул, что Марша должна ехать в объезд. Она боялась заблудиться, но его хмурое, озабоченное лицо не располагало к расспросам. Марша развернулась и стала разглядывать оставленную Конни карту. Последний поворот на восток был перед Деннисвиллом, от него тянулся грязный проселок. Он не указан на карте, но должен вывести ее на Грин-роуд, откуда рукой подать до Уайлдвуда.
Стрелка на приборной доске показывала, что бензина в баке осталось мало. По пути ей попадались заправочные станции, но все деньги забрал Ники. Километров на пятьдесят – шестьдесят, не более. О ветровое стекло ударяли жуки. Постоянно перебегали дорогу опоссумы. Поля с редкими фермами сменились лесом. Верхушки деревьев загораживали луну. Похолодало. По рукам побежали мурашки.
На Сосновой пустоши Марша сбросила скорость до пятидесяти километров: опасалась встречного автомобиля или выскочившего из чащи оленя. Но ни оленей, ни автомобилей. И никаких признаков того, что она приближается к городу.
Марша знала, что Конни не будет беспокоиться. Ее мог задержать Ники. Надо бы сообщить, что она едет, но мать Конни не потрудилась в домике на берегу включить телефон.
Минут через тридцать топливная стрелка опустилась почти до крайней черточки. Появился четырехполосный путепровод. Очевидно, Грин-роуд. Стрелка стояла на красной черте. «Семь километров, – молила Марша неизвестно кого, – ну, пожалуйста, еще семь километров». На горизонте показалось зарево. Это были огни Уайлдвуда. Мотор в машине заглох.
Марша выключила фары и ударила рукой по рулевому колесу.