За время метели фашисты подтянули много свежих войск, и их 1-я танковая армия начала выходить из окружения. Чтобы избежать с ней встречи, 728-й авиационный полк Василяки срочно перебазировался в другой район.
На каждом фронтовом аэродроме как-то само собой устанавливалось любимое место для отдыха и бесед. На этот раз у летчиков здесь, вблизи села Окоп, что километрах в тридцати восточнее Тернополя, таким местом стали бревна, оставшиеся от строительства землянки. Ожидая возвращения самолета из учебного полета, пилоты восседают на этих бревнах, слушая шуточную песенку Саши Сирадзе под собственный аккомпанемент на пандури, которую он сам же и смастерил.
Песня оборвалась, когда двухместный истребитель коснулся посадочной полосы:
— Приземлился отлично, — отозвался Сергей Лазарев.
— Вартан — хороший летчик, смелый. Земляк мой, — пояснил Саша Сирадзе.
— Поживем — увидим, — заметил Лазарев. — Оценку смелости может дать только бой.
Самолет остановился недалеко от нас. Первым из пего вышел, а точнее выскочил молодой летчик. За ним неторопливо встал на землю Василяка. Вартан доложил ему:
— Младший лейтенант Шахназаров задание выполнил. Разрешите получить замечания.
— Замечаний нет. Завтра с утра со своим командиром облетаете линию фронта, познакомитесь с районом боевых действий, и можете считать, что вы в строю.
Василяка спустился в землянку КП, а Шахназаров подошел к компании. С ним сегодня после завтрака командир полка познакомил летчиков. Родом из Батуми. Четыре месяца назад во Фрунзе закончил летную школу. Отлично стреляет по конусу. Мастер парашютного спорта.
После деловой характеристики Василяка тогда как-то недоверчиво посмотрел на небольшого, тонкого в талии летчика, дополнил:
— Говорят, боксер и борец отменный…
Мы приняли эти слова за шутку, потому что Вартан на вид никак не походил на силача. Но вот нос горца и черные зоркие глаза придавали смуглому лицу какую-то орлиную гордость.
— Вартан! Давай поборемся, — пошутил кто-то из сидящих на бревнах, а другой дополнил:
— Ты должен доказать, что не зря командир полка отрекомендовал тебя борцом.
— Сомневаюсь, чтобы нашелся соперник, — ответил Вартан, садясь на бревно.
Все засмеялись. Вартан обиделся и с кавказским запалом вспылил:
— А ну, выходи! Любой выходи!
На вызов встал Дима Мушкин. Он когда-то занимался французской борьбой. Оба оценивающе оглядели друг друга. Вартан подал руку:
— Приветствую смелого. И давай для начала проверим крепость рук. Так будет лучше для нас.
Дружеское пожатие. Потом Вартан просит:
— Жми мою.
— Жму.
— Слабо. Теперь я буду.
Техник сначала поморщился от боли. Потом охнул и присел:
— Сдаюсь, сдаюсь…
— Вот это да! — восторженно отозвался Лазарев.
— Попробуй, — посоветовали ему. — Сильнее тебя в полку нет. К тому же борьба тебе знакома по средней школе.
— Это мы могём, — он посмотрел на солнце. — Только жарко. Надо снять комбинезоны.
И вот оба — Лазарев и Шахназаров — стоят по пояс раздетые. Один высокий с широкими плечами. Другой намного ниже. Зато весь как бы состоит из мускулов, и вся фигура походила на конус, острием воткнутый в землю.
Теперь Вартан не казался маленьким. Все смотрели на него с восхищением и, пожалуй, с завистью: что поделаешь — каждый человек хочет быть сильным и красивым.
Борьбы фактически не было. Лазарев мгновенно был уложен на обе лопатки.
— Ты — феномен, — почтительно заявил побежденный, поднимаясь с земли. — У тебя не тело — сталь. И звать тебя надо не Шахназаровым, а Шахом.
Саша Сирадзе снова запел. Разговоры стихли. Многие начали подпевать.
К Воронину подошел Рогачев, оставшийся за командира, уехавшего па совещание. Он тихо отозвал Петра в сторону и, поставив задачу па вылет, предложил:
— А теперь сходи к капитану Плясуну и ознакомься с обстановкой па фронте, где будете прикрывать войска.
На львовское и станиславское направления враг сумел подбросить подкрепления из Венгрии, Франции и Югославии. Эти свежие силы не только остановили наше наступление в первой половине апреля, но и помогли выйти из окружения в районе Бучач танковой армии, затем даже начали теснить наши войска, и 1-й Украинский фронт перешел к обороне.
Когда Петр вышел из КП, летчики его эскадрильи уже собрались для вылета, а все остальные по-прежнему, пригревшись на солнце, сидели на бревнах и слушали Сашу Сирадзе. Рогачев тоже с ними и, видимо, увлекшись, позабыл выделить двух летчиков для полета с ним.
Воронин понимал, что эти минуты, согретые песней и музыкой, для авиаторов точно эликсир. Однако он уже жил небом, и ему было не до концерта. Более того, беззаботные песни Сирадзе начинали раздражать. Подойдя к возвратившемуся Василию Ивановичу и не скрывая своего неудовольствия, Петр напомнил, что минут через десять нужно взлетать. А это представление пора бы кончить.
— Не волнуйся, — успокоил Рогачев, — все будет в ажуре. Тебе выделены Сирадзе и Шах. Они об этом уже знают.
После «концерта» Александр подошел к Воронину и доложил:
— Лейтенант Сирадзе с ведомым Шахназаровым прибыли в ваше распоряжение.
Сирадзе не раз летал с комэском, но все ведомым. Дрался с умом и смело, но сам со своими успехами не лез на глаза другим. И, быть может, поэтому Петр к нему так внимательно и не присматривался. Сейчас же он пойдет командиром пары. Справится ли?
Ему уже двадцать пять лет. Летать начал еще задолго до войны в Кутаисском авиаклубе. Он не только отлично играл на пандури и пел, но и горазд был на грузинские танцы. Два года был тыловым летчиком, как он сам себя называл, и тыловым артистом. Безропотно ждал, что придет очередь и его пошлют воевать. Но время шло, а его и не собирались посылать па фронт: уж очень он был нужный человек для художественной самодеятельности. Сирадзе не выдержал тыловой работы и «взбунтовался», заявив: «Меня страна учила не на артиста, а на военного летчика. Скоро фашисты будут разбиты и меня спросят, что я делал в войну? Что мне отвечать? Танцевал мол, лезгинку?»