В заботы об этом правительства совершенно не верили и считали, что остатки армии будут предоставлены самим себе, просто брошены. Правительству не под силу будет справиться даже с эвакуацией лиц гражданских учреждений, часть которых не могла оставаться. Считали, что вопрос может быть поставлен так: «Раз вы не в состоянии драться, кто же о вас будет заботиться». Раздавались голоса, что единственным выходом из положения для армии является, как только будет объявлена японская эвакуация, передача власти военному командованию. Генерал Вержбицкий был против того, чтобы власть была передана ему. Говорили о переброске остатков армии даже на Камчатку, но для этого нужны были большие средства. Японское командование ничего не могло сказать о том, как будет поступлено с различным военным имуществом, так как о нем должно быть решено на конференции.
После описанного заседания совета управляющих ведомствами правительство устроило съезд старших войсковых начальников; я на нем не был, но слышал, что делового значения он не имел, так как речь опять шла о недостатках, нуждах, а не о том, сколько может выделяться на армию средств в действительности. Точно нарочно закрывали глаза на то, что есть известный минимум расходов, уменьшить который уже никак нельзя. На неотложное нужно было до 13 тысяч рублей в день, а часто выдавали всего 2–3 тысячи.
В лучшем положении был флот, которому его ежедневную норму выдавали более исправно; общего для всех снабжения не было, и флот был на особом положении. По тем порядкам, которые были ранее установлены в армии, 1 мая часть людей могла уйти со службы, так как служба считалась добровольной и каждый доброволец два раза в год мог уйти. Несмотря на то что люди сжились, скверное финансовое положение, невыплата вовсе жалованья делали то, что значительная часть людей искала заработка и собиралась уйти. Командование не предполагало удерживать людей, а ограничиться только обращением держаться вместе.
Поэтому я был очень удивлен, когда, вернувшись в Харбин, прочел в газетах приказ правительства с воспрещением 1 мая покидать ряды (подписанный вслед за С. Меркуловым и генералом Вержбицким). В той обстановке, какая была во Владивостоке, по-моему, следовало давно не мешать уходу. Правительство объявляло о том, что обстановка требует не только оставления всех, но может заставить произвести мобилизацию. Очевидно, рассчитывали на какие-то большие ресурсы.
В мае месяце вражда между Меркуловым и верхами командования не прекратилась. Обе стороны искали выхода. Меркуловы наметили изъятие из ведения командующего армией вопросов снабжения и передачу этого в руки Н.Д. Меркулова; намечалось, по-видимому, устранение генерала Вержбицкого и Пучкова вопреки известной автономности армии. Просили из Харбина прибыть для совещания генерала Дитерихса, но тот отказался, ответив, что всякие советники пользы не принесут, что раз есть командующий армией, то он и должен пользоваться всеми правами в армии, какие положены законом. Верхи командования определенно ни в чем не верили С. Меркулову и считали, что он должен уйти. Народное собрание было на стороне командования.
В середине мая я снова прибыл во Владивосток; положение не изменилось. Правительство жило тревожно; его все время пугали переворотами. Контрразведчики, которых держали при себе Меркуловы, видимо, пользовались моментом и почти ежедневно приносили разные сведения. Генерал Молчанов показывал мне две записки С. Меркулова, в которых тот приказывал ему арестовать лиц так называемой семеновской ориентации, а затем писал о заговоре, в котором принимает участие даже комендант города. В то же время правительство решило распустить Народное собрание, чтобы не быть связанным ничем.
29 мая я был вызван к командующему армией; там застал генерала Пучкова, Молчанова и, кажется, Смолина{8}. Генерал Вержбицкий предложил мне поехать в Харбин и просить приехать генерала Дитерихса{9}, которому он передаст командование; я должен был передать, что командование поступит по его указаниям вполне, вплоть до ареста Меркуловых, если это будет нужно.
Я знал приблизительно отношение генерала Дитерихса к приморской обстановке и различным персонажам; он считал, что худо ли, хорошо ли правительство, но оно создано совместно с армией и потому надо с ним мириться; знал, что он пойдет в армию, чтобы помочь ей, но как отнесется к вопросу об устранении Меркуловых или к принятию командования помимо их, не знал.
Я должен был выехать немедленно, но как раз в это время в полосе отчуждения КВЖД началось выступление сторонников У-пейфу и правильное движение прекратилось. Несколько дней было неясно, долго ли продлится борьба и даже кто возьмет верх. Н. Меркулов{10} одно время настаивал на военном вмешательстве с целью поддержать Чжан Цзолина, но решено было ограничиться мерами предосторожности на случай, если война перекинется через границу.
8
Смолин Иннокентий Семенович, р. в 1881 г. Иркутское военное училище (1905). Подполковник 43-го Сибирского стрелкового полка, 4-го Финляндского стрелкового полка, помощник командира 3-го Финляндского стрелкового полка. В белых войсках Восточного фронта; в начале 1918 г. возглавлял подпольную организацию в районе Туриинска, с 20 июня 1918 г. командир партизанского отряда своего имени, с июля 1918 г. полковник, затем командир 15-го Курганского стрелкового полка, особой колонны из нескольких полков, на 9 мая 1919 г. командир 3-го Степного армейского корпуса, с 8 июля 1919 г. начальник 4-й Сибирской стрелковой дивизии. Участник Сибирского Ледяного похода, с 27 января 1920 г. генерал-майор, командующий Южной группой войск, на 16 июня 1920 г. начальник Омской стрелковой бригады, с 23 августа 1920 г. командир 2-го стрелкового корпуса Дальневосточной армии, с 1 июня 1921 г. также начальник гарнизона Никольск-Уссурийского, с августа 1922 г. командир Сибирской группы. Орден Св. Владимира III ст. Орден Св. Георгия IV ст., французский крест с пальмовой веткой. Генерал-лейтенант (1921). В эмиграции в Китае и США. Член Общества Ветеранов. Умер 23 марта 1973 г. в Папеэте (Таити).
9
Дитерихс Михаил Константинович, р. 5 апреля 1874 г. Из дворян, сын офицера. Пажеский корпус (1894), академия Генштаба (1900). Генерал-лейтенант, с 3 ноября 1917 г. начальник штаба Верховного главнокомандующего; 8 ноября 1917 г. уехал на Украину, где стал начальником штаба Чехословацкого корпуса (до января 1919 г.), с которым начал Белую борьбу в белых войсках Восточного фронта; на 4 июля 1918 г. командующий вооруженными сухопутными и морскими силами Приморской области и командир Чехословацкого корпуса, с 8 января 1919 г. определен в русскую службу, с января 1919 г. начальник штаба русских войск Западного фронта, с 20 июня по 4 ноября 1919 г. главнокомандующий армиями Восточного фронта, в июле 1919 г. также и командующий Сибирской армией, с 9 по 27 августа 1919 г. также начальник штаба Верховного главнокомандующего и военный министр в правительстве адмирала Колчака. С 4 ноября 1919 г. – в распоряжении адмирала Колчака, с 8 мая по 1 июля 1920 г. вр. председателем военного совещания при главнокомандующем всеми вооруженными силами Российской Восточной окраины. В июне 1922 г. избран Земским собором во Владивостоке единоличным правителем и воеводой земской рати, с 1/11 июня по 3 ноября 1922 г. воевода земской рати. В эмиграции с 1923 г. в Шанхае, с 1924 г. начальник Дальневосточного отдела РОВС. Умер 8 октября 1937 г. в Шанхае.
10
Меркулов Николай Дионисьевич. В 1921–1922 гг. военный министр Временного Приамурского правительства, с августа 1922 г. министр иностранных дел. В эмиграции в Китае, советник маршала Чжан Чжучана.