На втором этаже сталелитейного у самых пастей конвертеров стоят рабочие, они еще взволнованы только что промчавшейся погоней. Никто не работает. Все столпились у открытой двери на другом конце цеха. Шарлемань бежит туда, и его подкованные башмаки звенят о плохо пригнанные стальные листы пола, этот звон снова будоражит людей, начавших было успокаиваться. Все оборачиваются и смотрят, как он задыхаясь бежит среди пышущих жаром бессемеровских печей… Что еще случилось?
Печи, предоставленные самим себе, продолжают работать без присмотра, кроме двух, которые только что прочистили и у которых такой вид, точно они вот-вот проглотят пол своими зияющими пастями высотой в человеческий рост, и если ты споткнешься или покачнешься возле них, то упадешь прямо в пекло, словно в «каменный мешок»…
В дверях Шарлемань молча расталкивает замешкавшихся товарищей. Он выскакивает наружу на верхнюю площадку другой железной лестницы, черной и ржавой, и одним взглядом охватывает происходящее.
Между томасовским цехом и доменным, там, где строится большой бункер, полицейским было труднее пробраться, чем Саиду. Все мешало им — рвы, куча глины, незнание местности, страх и скопление рабочих, в частности алжирцев… Здесь Саиду удалось оторваться от погони. Он обогнул доменный цех и, видимо, решил пробраться наискосок к литейному. Шарлемань бежит наперерез, стараясь, впрочем без особой надежды, обойти полицейских и очутиться между ними и Саидом… И Саиду удается проникнуть в литейный.
На заводе они его не поймают, думает Шарлемань. Но бежать по литейному — сущее безумие. Все равно что для мухи ползать по паутине! Повсюду расплавленный металл и огонь. Огонь здесь словно мохнатый, он окутан дымом и пылью, летящей от литейных форм, языки пламени обведены синей и зеленой каймой, в середине они болезненно багровые и напоминают цветом губы женщины, харкающей кровью. И носиться зигзагами среди изложниц, даже когда смерть преследует тебя по пятам…
К счастью, Шарлемань примчался слишком поздно, вслед за тремя полицейскими. Это позволило ему выиграть время, ибо Саид выскочил с другого конца литейного цеха, почти сразу после того, как в нем появились полицейские. Он тут же пустился назад к домнам. Так, может быть, они потеряют его след.
Но нет. То ли какое-то препятствие или человек преградили им путь, то ли они сразу увидели, что Саида нет в цехе, но полицейские тут же повернули обратно. Они вышли через ту же дверь. Теперь Шарлемань бежит между ними и Саидом, метрах в двадцати позади Саида, опережая полицейских метров на пять. Может быть, поэтому он немного меньше боится за Саида. Только бы тот не оступился и не угодил в огонь.
Похоже, Саид нарочно завлекает погоню в самые труднодоступные места, в знакомую ему заводскую чащу. В момент пуска плавки из домны огонь бежит по желобам, как ручейки в дождливый день, он бросается вам под ноги, точно свора орущих котов с выпущенными когтями, он кусает и гложет низ брюк и кожу башмаков. Если случайно человек ступит ногой в такой ручеек, он рухнет в него с высоты своего роста, подобно песчаной дюне, подмытой морскими волнами. А промежутки между двумя плавками еще опаснее, потому что они обманчивы. Раскаленный металл, оставшийся в желобах, лежит притаившись, как крот, не видимый в своем подземном коридоре. Он покрывается безобидной на вид коркой, по которой, кажется, можно бегать, как по льду в оттепель… Стена этой части цеха с солнечной стороны сложена не сплошной, а ажурной, надо думать ради вентиляции, и пол представляет собой ослепительную шахматную доску чередующихся теней и света, как бы огромные соты; когда бежишь, то со страху путаешься среди этих пятен, среди огненных канав и ячеек и просто солнечных бликов и инстинктивно перепрыгиваешь через них, как косуля через плетень… А если вдруг откатится, подскакивая, камешек, то с полу, словно багряный осенний куст, взлетает сноп искр и хлещет вас по рукам и по ногам…
Шарлемань остановился в дверях цеха, полицейские тяжело дышали ему в спину, все четверо смотрели на Саида, затем все снова побежали, огибая домну. И снова началась погоня, теперь Шарлемань был позади, а полицейские между ним и Саидом, только Саид уже далеко, так далеко, что он уже не бежит, а шагом входит в прокатный цех стана 250.