— Внести изменения, — дулос послушно открыл панель настроек. — Вместо титула произносить: «господин».
Дулос мигнул, и панель исчезла.
— Исполнено, господин.
Абрахам встал с кресла, и дулос услужливо подкатился к нему, предлагая опору. Старик жестом отогнал его, и тот откатился на прежнее место.
Дулосы были по своей сути дроидами-рабами, созданными для комфорта человечества. В чем-то они были аналогом животного, а в чем-то человека. Размером с ребенка десяти лет, без прямых повторений человеческих черт, они, тем не менее, обладали мимикой и могли симулировать эмоции сигналами и изменениями структуры внешней поверхности «головы». Из-за этого многим казалось, что они обладают чем-то большим, чем ИИ, но Абрахам доподлинно знал, что все эти домыслы — миф. Он обращался к дулосам только в неопределенно-повелительной форме, потому что они были машинами, хотя в Амвелехе были и те, кто пытался обмануть себя, программировал и обращался с ними, как с детьми. Едва ли не каждый день возникали предприятия, предлагающие новые улучшенные программы, человекоподобные корпусы, одежду, игры, украшения и разнообразные гаджеты слежения и управления. И даже у первого архонта Амвелеха не было такой власти, чтобы пресечь это гнусное наживание Терапевта на человеческом недуге.
— Запись: «Архонты Амвелеха, я, верховный жрец и первый архонт Абрахам, дабы исполнить порученный мне завет… — Абрахам выпрямился, как будто стоял теперь перед сводами Агóры — зала собраний, — удаляюсь из Амвелеха, и только Господин ведает…» Нет, удалить последнее. «Удаляюсь из Амвелеха на неопределенный срок. Вам же, мудрейшие, завещаю действовать согласно принятому решению. Да пребудет с вами благословение и милость Господина. Ум, Утроба и Сердце есть Одно. От Незаходящего ничто не скроется. Такова наша вера». Конец записи. Проиграть это на собрании внутреннего круга.
Взяв трость, протянутую ему дулосом, Абрахам прошел в жилые комнаты. Дроид, как вышколенный секретарь, последовал за ним. Остановившись перед дверью кабинета, архонт повернулся к нему.
— Вызвать Терраха.
— Святейший, — тут же отозвался эгемон, лицо его, как обычно, было сурово.
— Беспорядки?
— Ничего стоящего внимания, мой господин.
— Террах, — архонт Абрахам прикрыл глаза, — усильте охрану лидера Генезиса и архонтов, проголосовавших за него. Даю вам разрешение на снятие первого уровня Азимова запрета. Даст Господин, большего вам не понадобится. Всё внимание должно быть сосредоточено на тех, кто имеет доступ к Театру. Если вирты прорвутся в колыбель, рано или поздно нам придется сдать им весь город.
— Да, мой господин.
— По крайней мере продержитесь до моего возвращения.
— Возвращения, Святейший? — меж бровей эгемона пролегла глубокая складка. Его лицо в тени шлема стало еще более мрачным.
— Об этом никто не должен знать. Старейшин я поставлю в известность на Совете Семи, — архонт вздохнул и оперся обеими руками о трость. — Волей Господина, Террах, всё разрешится в течение нескольких ближайших недель.
— Понимаю, — эгемон кивнул, и на душе Абрахама стало чуть легче. Террах был всецело предан ему, и эта преданность вселяла в архонта уверенность в своей правоте. — Мы сдержим их, мой господин. До вашего возвращения.
— Да, Террах. Да пребудет с тобой Его милость, слава и тайна, — жрец ритуально воздел руку, и Террах склонил голову, принимая благословение. — Ум, Утроба, Сердце есть Одно. От Незаходящего ничто не скроется.
Изображение исчезло, но Абрахам еще несколько долгих секунд стоял с воздетой рукой. Дулос мигал огнями, словно рука Святейшего благословляла именно его. Абрахам опустил руку. Оставался еще один тяжелый разговор, к которому он не был готов.
— Провизию и топливо на несколько недель. Несколько рабочих дулосов и транспорт. Что-нибудь мобильное, для передвижения по песку. В жару и холод… — непрошенная мысль о собственном безумии заставила архонта на секунду замолкнуть. — Трехсекционная триера подойдет. Сообщить, когда будет готово.
— Будет исполнено, господин.
— Теперь оставь меня.
— Да, мой господин, — дулос мигнул и отъехал, чтобы вернуться к прежнему месту у двери, где располагался рабочий разъем связи с Системой.
После минутного колебания Абрахам двинулся к комнате сына.
Комментарий к Глава первая. Завет
*«Εάν μη έλπηται, ανέλπιστον ουκ εξευρήσει» — с др. греч.: без надежды не познать невозможное.
** áксиос (ἄξιος) — достоин.
Здесь и далее используются изречения Гераклита.
========== Глава вторая. Посреде хожду сетей многих ==========
Айзек лежал на кушетке, прикрыв предплечьем глаза, правая рука свисала вниз. Можно было бы подумать, что он спит, но его губы шевелились, а мускулы лица едва заметно вздрагивали от оттенков эмоций, что он переживал в Сети. С кем он сейчас? С бунтовщиками? Преступниками? Абрахам этого не знал, но ждал от Сети только вреда.
Более четверти часа жрец пребывал в комнате сына, наблюдая за ним из темного угла, словно вор. Как паутина, Сеть опутывала измученных бездельем мотыльков-виртов и проглатывала их одного за другим. Запутывала, сбивала с истинного пути, подчиняла себе, а эти глупцы думали, что она дарует свободу. Но свободу от чего? От чувств? От боли? От принятия решений? От самой жизни? Истинная свобода была дана каждому из них от рождения, но они не замечали её и растрачивали жизнь впустую, год за годом пребывая в забвении и погоне за новыми эрзацами ощущений. Айзек был не таким, как другие, он рос в аскезе и неустанной молитве, но именно поэтому он был наиболее уязвим для искушений. Абрахам хотел бы сорвать ненавистную сетку нейродатчиков с затылка сына, но полученный завет говорил о том, что для Айзека пришло время испытаний.
Айзек не знал о присутствии отца, Исмэл, сводный брат по отцу, с которым он не виделся больше десяти лет, неожиданно дал о себе знать. Полученное послание было более чем странным, но Айзек и без того желал увидеть брата, который исчез из его жизни внезапно, без объяснения причин и в полном молчании со стороны их общего отца. Возможно, дело было в самом Айзеке, возможно — в матери, не желавшей терпеть чужого ребенка в доме — тогда он был еще слишком мал, чтобы понять мотивы взрослых. Айзек помнил, что сильно скучал по брату, когда тот ушел, но, в конце концов, забыл о нем. Неожиданная весть от Исмэла всколыхнула в нем воспоминания и былые чувства.
Пока его расслабленное тело покоилось на кушетке в полумраке комнаты, а старик-отец подмечал из своего угла движение каждого мускула на его лице, сознание Айзека находилось в месте, указанном в послании брата. Проникнуть в этот бар — бар звездолета популярной сетевой игры — несмотря на прямую латрáс-ссылку, оставленную в сообщении Исмэлом, оказалось делом не из легких. Первый «след» разбегался цепочкой других «следов» во всех направлениях сразу. Стоило сделать выбор, отвести взгляд, и след исчезал, как и все прочие, но возникали другие — бесчисленное множество других. Айзек слышал об этой технологии, но никогда не сталкивался с ней лично и потому считал ее выдумкой.
Первый же шаг вывернул знакомую виртуальную реальность и забросил его во вневременную серость недифференцированного пространства Сети. Это была изнанка того мира, который он знал, она пугала своей чужеродностью, чудовищной неприспособленностью для человеческого понимания, но в то же время Айзек чувствовал, что каким-то образом понимает её. Первоначальный страх исчез, когда он понял, что движется не вперед, а назад. Латрас-ссылка, оставленный Исмэлом, на самом деле была следом самого Айзека: отпечатки его собственных мыслей, разговоров и ассоциаций, оставленные им в Сети, влекли его к отправному пункту — прото-следу, запускающему это развертывание мыслей-следов в обратном порядке — от Айзека-будущего к Айзеку-прошлому, как в видеозаписи, пущенной от конца к началу. Он шел по следам, которые формально никогда не оставит.