Ложась радом с Айзеком, Ривка снова вспомнила колыбельную, которую пела мертвому архонту, еще лежащему где-то там в холодной комнате. Надеясь выбросить ее из головы, она прижалась к Айзеку всем своим существом, желая, как и он, найти в объятиях освобождение.
«Бай-бай да люли, хоть сегодня умри,
Хоть сегодня умри, завтра похороны…»
***
Каждый раз Айзек планировал отъезд и каждый раз откладывал его. Почти во всем он был прежним, поэтому Ревекка не спрашивала его ни о чем. Он с увлечением показывал ей Амвелех, с гордостью рассказывал о назначении тех или иных отсеков, без опасений распоряжался дулосами, которых сторонилась Ревекка, и, казалось, не замечал окружающей их пустоты. Только иногда он замирал с отсутствующим взглядом, на несколько минут будто исчезая из мира. Так было, когда он вдруг нашел сетку из спутанных проводов в кабинете отца. Он сжал ее в кулаке, словно ядовитую змею, но глаза его блестели, губы приоткрылись.
— Айзек?
Парень вздрогнул и, разжав ладонь, взглянул на тонкую паутину проводов с черными иглами на концах.
— Иногда мне кажется, что я могу всё вернуть. Если захочу.
Ревекка смотрела на него молча.
— Может быть, мне стоит выйти в Сеть? Может быть… я увижу их всех живыми, как прежде?
Ревекка бросила на него испуганный взгляд, и Айзек рассмеялся. Он бросил сетку обратно в ящик отцовского стола и захлопнул его.
— Прости, я не хочу быть тебе обузой, — смутилась Ревекка. — Если ты хочешь, я пойду с тобой, если нет, Элизар поможет мне.
Всё ещё улыбаясь, Айзек медленно покачал головой.
— Нет. Это самообман. Я продолжаю цепляться за прошлое. Какая глупость, — он оглядел отцовскую коллекцию древностей, тряхнул головой и посмотрел на двух сопровождавших их дулосов. — Нужно похоронить верховного жреца. Элизар, и ты…
— К-2834, Святейший, — услужливо подсказал второй робот, которого взяли в помощь отключенному от Системы Элизару.
Айзек задумался на несколько минут, затем с неуместным задором взглянул на Ревекку.
— Отмена, — сказал он дулосам, не сводя взгляда с Ревекки. — Знаешь, что я подумал?
— Что? — спросила Ривка, снова чувствуя себя вовлеченной в какую-то неизвестную ей неприятную игру.
— Что лучше оставить его там. Мы просто будем делать вид, что он спит.
— Это неправильно, Айзек, — без энтузиазма ответила Ривка. — Ты должен попрощаться.
— Зачем? — он прокрутил жреческую пирамидку на груди. — Он ведь не умер. Теперь и он с Господином… Или нет? Или живые Ему предпочтительнее мертвых? Разве Он не должен был победить смерть?
— Перестань, — с мукой в голосе сказала Ревекка, отвернулась и шагнула к двери. Она коснулась пальцами гладкого косяка цвета глины. — Прекрати изводить себя.
— Ты думаешь я богохульствую?
— Мне всё равно, Айзек. Я люблю тебя.
— Нет, скажи, разве боги не должны победить смерть? Миллиарды умерших за Него, где они? Вот о чем я думаю в последнее время.
— Не мучай себя, Айзек, — Ревекка обернулась. Последние дни, несмотря на покой и отсутствие угрозы, что-то давило ей на грудь, не давая дышать. И в такие моменты это давление становилось почти невыносимым. Глядя на жреческие регалии на груди Айзека, она не могла не думать, об их тяжести. — Выброси это из головы и живи дальше.
— Ты права, — кивнул Айзек с уже знакомой злой улыбкой. Подошел к Ревекке и обнял ее плечи, увлекая прочь. — Лучше поедим. Будем жить, не задумываясь о мёртвых.
Рука Айзека сползла на её талию, Ревекка вдруг ощутила неприязнь, почти отвращение к его прикосновениям и испугалась.
— Давай уедем, Айзек, — прошептала она, прислоняясь к плечу Айзека. — Пока он не свел нас с ума.
Айзек молчал, сгребая ткань хитона на талии Ревекки в кулак. Улыбка исчезла.
— Завтра, — наконец ответил он, с трудом расслабляя пальцы. — Больше я не отступлю.
Комментарий к Глава двадцать седьмая. Теодицея
Теодицея — с др. греч. оправдание бога, т.е. оправдание существования зла в мире, сотворенном благим и всемогущим творцом.
========== Глава двадцать восьмая. Жертва ==========
Ночью Ревекка проснулась от холода — Айзека не было рядом. Сев на кровати, она потянулась за одеждой.
— Элизар? — позвала она, выйдя из комнаты. — Элизар, где он?
Элизар поёрзал на месте, словно не решаясь заговорить, мигнул несколько раз и вдруг открыл дверь в коридор.
— Пожалуйста, следуйте за мной, госпожа.
Растрепанная после сна и босая, Ревекка пошла вслед за дулосом. Свет в коридорах был приглушен — только так здесь можно было понять, что за пределами пирамиды глубокая ночь — но перед Ревеккой свет загорался ярче, и она щурилась.
— Куда мы идем?
— Святейший, не велел вас беспокоить, я ослушался приказа, — сдавлено пискнул Элизар.
— Ничего страшного, — успокоила его Ревекка. — Ты всё сделал правильно. К тому же я вовсе не беспокоюсь, — соврала она. — Продолжай. Что он еще тебе велел?
— Приготовить триеру и провиант для путешествия.
— Хорошо.
— В случае опасности эвакуировать вас из Амвелеха и доставить в Харан.
— Какой опасности, Элизар? — Ревекка старалась говорить спокойно, чтобы не расстраивать дулоса, который в любой момент мог вспомнить о долге машины и замолкнуть. Она шагнула в открывшиеся двери лифта.
— При любой возможной угрозе. Господин Айзек не уточнил какой.
Ревекка уставилась в свое отражение на пластиковой стенке лифта. Желудок привычно подкатил к горлу, хотя падение длилось всего несколько секунд. Ревекка ненавидела лифты, в них она начинала задыхаться. Иногда весь Амвелех казался ей одной такой большой кабиной, летящей в бездну.
— Он сказал, куда отправляется?
Дулос снова беспокойно замигал. Ривка поняла, что он опять боится нарушить приказ.
— Говори, не бойся, — как можно более ласково попросила она, пытаясь изобразить на лице улыбку.
— Он спросил К-2834, где находится Сад, и попросил отвести его туда.
— Сад? — Ревекка остановилась как вкопанная. — Сад?! — в горле образовался ком.
— Именно так, госпожа, — подтвердил дулос и тоже замер, прокручивая голову назад. — Сад.
Чтобы сдвинуться с места, потребовалось усилие. Ревекка больше не задавала вопросов, опасаясь что полученные ответы лишат её остатков решимости. Наконец дулос остановился.
— Это здесь, госпожа, — сказал он и отъехал в сторону, пропуская девушку вперед.
Ревекка подняла голову. Двери, больше похожие на ворота, были раскрыты настежь. Изнутри доносилось гудение и глухие удары. Ревекка не видела, что происходит внутри, но звуков хватало с лихвой, чтобы заставить ее сжаться от страха. Они казались слишком близкими для таких больших дверей, словно что-то её ждало уже на пороге.
Обхватив себя руками, Ревекка быстро, не давая себе времени передумать, преодолела расстояние до раскрытых дверей и остановилась на пороге. Только через несколько секунд она смогла заставить себя поднять взгляд от пола.
— Боги милосердные… — выдохнула Ревекка завороженно, касаясь пальцами губ и лба. — Да славится Имя Твоё.
Двери открывали путь в узкий, расширяющийся к центру коридор с чёрными выпуклыми стенками, внутри которых через равные промежутки времени пробегала гибкая бурлящая судорога, но внимание Ревекка сосредоточилось на Айзеке и том, что возвышалось над ним. Не в силах заставить себя войти, она опустилась на колени и уткнулась лбом в переплетенные на полу пальцы. Тело пронизывали электрические разряды. Айзек, облаченный в жреческий хитон, с махайрасом в руке, стоял спиной к ней чуть поодаль, а перед ним в переплетении труб билось большое и ясное, как солнце, сердце. Оно равномерно сокращалось, пропуская через себя светящиеся жизненные потоки, наполняя всё пространство умиротворяющим биением. Ревекка не сразу сообразила, что страх отступил. По спине вдоль позвоночника пробежал смутно знакомая приятная дрожь, в кожу вонзились сотни невидимых иголочек. Ощущение освобождения, порождаемое ритмическим биением светящего сосуда, наполняло ее изнутри светом и легкостью, так что Ревекке казалось, что она почти парит над полом.