— Да ладно, месье Толю, — сказал Тюкден. — Вы же знаете, что все преподаватели географии в таком же положении! Вы, кстати, были хорошим преподавателем.
— Очень хорошим, — сказал Роэль.
— Вы весьма любезны, молодые люди, но речь не об этом. Я-то знаю, что с моей совестью. А вы — нет, вы этого не знаете. Умереть, смеясь, как просто! Если бы мне удалось не брать ее с собой! Это возможно. Есть одна хитрость. Я узнал ее, когда шел за процессией, хоронившей слепого. Хотите, скажу?
— Было бы очень интересно.
— Только тс-с, ладно? Освобождаешься от призрака. И после этого никаких тревог. Призрак может мучить других, но у тебя никаких тревог. Напрочь избавляешься!
— А что делать, чтобы освободиться от призрака?
— Это очень просто, — ответил Толю с удовлетворенным видом.
— Что вы предпочитаете, месье Толю? Быть бессмертным или освободиться от призрака?
— Вопрос возникает, поскольку вам известно и то, и другое, — добавил Роэль.
Толю покачал головой.
— Бессмертия не бывает. Однажды можно отвлечься. Ляжешь — и все. Именно так вышло с моим другом Браббаном. Способ надежный, но он так сложен, что в один прекрасный день о нем забываешь, и тут — нате вам. Нет, бессмертия не бывает. Такого еще не встречалось.
— Значит, вы освободитесь от призрака, месье Толю?
— Надеюсь, вас он мучить не будет.
— Было бы нехорошо с вашей стороны, месье Толю.
— А с вашей стороны было бы хорошо прийти на мои похороны.
— Ну конечно, месье Толю, непременно.
— Если я не умру, смеясь, то что я могу этому противопоставить?
Роэль и Тюкден не знали, что можно противопоставить. Толю остановился у края тротуара, изучая носки своих потрескавшихся ботинок.
— Выколоть глаза… — пробормотал он.
И посмотрел на молодых людей.
— Ведь ни к чему выкалывать себе глаза, верно? Это было бы совсем ужасно, да? Я все же не собираюсь выкалывать себе глаза.
— И не надо, — сказал Роэль.
— Прекрасно, прекрасно.
Он забавно тихонечко хихикнул.
XXXVII
И тут старик потешно, боком скакнул.
Мчащийся автомобиль швырнул его о дерево. Карамболь был великолепный. Тело лежало лицом вниз, распластавшись. Со всех сторон бросился народ. Череп лопнул, как перезрелый апельсин. Люди, перегорланиваясь, окружили мертвого и стали поносить шофера. Позже прибыла «скорая».
— Надо будет справиться о дате похорон, — сказал Тюкден.
На следующий день Тереза сообщила, что ее отец, потрясенный трагическими событиями, слег в постель и отказывается вставать. Он думает таким образом увернуться от взмаха крыльев, которые, как ему кажется, над ним нависли.
Встречаться надо было в девять в больнице, куда отвезли совсем маленький трупик бывшего преподавателя.
Верные своему обещанию Тюкден и Роэль отправились туда в урочный час. Их удивило количество людей, готовящихся образовать кортеж. Молодые люди никогда бы не подумали, что столько народу может знать Толю и что столь многие из тех, кто не обращал на него внимания при жизни, поспешат проводить его после смерти. Так, посчитали своим долгом прийти писатели и художники, посещавшие дом Бреннюира; собрались многочисленные коллеги, и даже историк, член Института[115], не говоря о кузенах и кузенчиках, в большом количестве приехавших из своей провинции.
— Как жаль, — сказал один, — что он не может воспользоваться семейным склепом.
— Что делать, — отозвался другой, — это громадные расходы. Железнодорожные тарифы слишком высоки.
Роэль, передавая Тюкдену этот разговор, высказал желание выписать им чек, чтобы оплатить перевозку скончавшегося Толю. «Пусть мертвецы сами хоронят своих мертвецов»[116], — посоветовал ему Винсен. Кортеж выстроился и выступил вперед. Тереза шла во главе, став добычей семьи. Семья пожелала, чтобы обряд был религиозным, хотя в свое время Толю был активным защитником всего мирского. Направились к церкви. Священник шмелем загудел на латыни; поскольку ему как следует заплатили и он был добросовестным, то произнес несколько уместных слов, но без особой убежденности. Затем кортеж вновь выстроился и степенно направился к кладбищу. По примеру соседей, Роэль и Тюкден принялись болтать.
— Как ты думаешь, он освободился от призрака? — спросил Роэль.
— В любом случае нас он мучить не будет, — сказал Тюкден. — Мы свое обещание держим; надеюсь, и он сдержит свое.
— Удивительно, да? Почтенный, порядочный и достойный человек, а ходил с неспокойной совестью.
116
Евангелие от Матфея 8-22. Слова, сказанные Иисусом одному из своих учеников, у которого скончался отец. Под «мертвыми» подразумеваются родные этого ученика, а также, в широком смысле, все те, чье сердце закрыто для евангельского благовестия.