Стоит мне выйти из столовой и направиться к прачечной, как из-за угла здания выходят двое рыжих парней. Если бы не их одинаковые улыбки, я бы решила, что они устроили на меня засаду.
Это близнецы. Растрепанные, в грязной гражданской одежде, но сейчас это вполне обычное дело. Наверняка и я сама выгляжу точно так же. Им еще нет и двадцати, оба высокие и худые, с озорными глазами.
— Здорово ты его отделала, — говорит первый.
— Ага, поставила старину Джимми Боудена на место, — говорит второй. Он прямо-таки светится от счастья. — Так ему и надо.
Я останавливаюсь и киваю, вежливо улыбаясь и прижимая к щеке пакет с замороженным зеленым горошком.
— Я Траляля, — говорит первый.
— Я Труляля, — говорит второй. — Большинство называют нас Тра-Тру, потому что не могут отличить друг от друга.
— Вы ведь шутите?
Оба качают головой с одинаковыми дружелюбными улыбками. Они скорее похожи на парочку огородных пугал, чем на толстеньких Траляля и Труляля из знакомой с детства книжки.
— С чего бы вас так называть?
Тра пожимает плечами:
— Новый мир, новые имена. Мы собирались стать Гогом и Магогом.
— Это были наши имена в онлайне, — говорит Тру.
— Но к чему так мрачно? — замечает Тра.
— Гог и Магог — это забавно, когда мир помешан на деньгах и все просто, — говорит Тру. — Но теперь...
— Теперь уже не так, — говорит Тра. — Повсюду смерть и разрушения...
— Обычное дело.
— Люди к ним привыкли.
— Уж лучше мы будем Траляля и Труляля.
Я киваю — что еще им ответишь?
— Меня зовут Пенрин. В честь выезда с шоссе номер восемьдесят.
— Прикольно.
Оба кивают, словно хотят сказать: да, мы понимаем, что значит иметь таких родителей.
— Все про тебя говорят, — заявляет Тру.
Не уверена, что мне это нравится. Драка вовсе не входила в мои планы. Впрочем, в моей жизни случилось много такого, что не входило ни в какие планы.
— Круто. Если вы не против, я, наверное, пойду.
Я тычу в сторону близнецов пакетом, пытаясь пройти между ними.
— Погоди... — Тра понижает голос до театрального шепота. — У нас к тебе деловое предложение.
Я вежливо останавливаюсь. Если только их предложение не состоит в том, чтобы помочь мне отсюда выбраться, больше ничего интересного от них я не жду. Но поскольку братья не уходят с дороги, мне ничего не остается, как слушать.
— Ты понравилась публике, — говорит Тру.
— Как насчет того, чтобы повторить представление? — спрашивает Тра. — Скажем, за тридцать процентов от выигрыша?
— О чем вы? Предлагаете рисковать жизнью за жалкие тридцать процентов выигрыша? К тому же деньги больше ничего не значат.
— Дело не в деньгах, — говорит Тру. — Деньги мы используем лишь как обозначение относительной стоимости ставки.
Его лицо оживляется, словно парня приводит в неподдельный восторг экономика постапокалиптических азартных игр.
— Ты пишешь свое имя и на что ты ставишь, скажем, на пятидолларовой бумажке, и для букмекера это просто значит, что ты хочешь поставить нечто более ценное, чем бумажка в один доллар, но менее ценное, чем бумажка в десять долларов. Именно букмекер решает, кто что получает и кто что отдает. Скажем, кто-то теряет четверть пайки и получает дополнительную работу на неделю. Или если он выигрывает, то получает чью-то пайку в дополнение к своей, а кто-то неделю за него чистит уборную. Поняла?
— Поняла. Но мой ответ все равно — нет. К тому же никакой гарантии, что я выиграю.
— Ха! — Тра улыбается, словно торговец чересчур подержанными автомобилями. — Нам как раз нужна гарантия, что ты проиграешь.
Я хохочу во все горло:
— Вам что, нужно, чтобы я сдалась?
— Тсс! — Тра театрально оглядывается вокруг.
Мы стоим в тени между двумя зданиями, и никто, похоже, нас не замечает.
— Это было бы круто, — говорит Тру. Его глаза озорно блестят. — После того, что ты проделала с Боуденом, шансы точно будут в твою пользу, когда подерешься с Анитой...
— Драться с девушкой? — Я скрещиваю руки на груди. — Еще чего не хватало!
— Это нужно не только нам, — словно защищаясь, отвечает Тра. — Это настоящее развлечение для всего лагеря.
— Угу, — говорит Тру. — Кому нужно телевидение, когда есть вода с мылом?
— Мечтай, как же. — Я пытаюсь протиснуться мимо них.
— Мы поможем тебе сбежать, — чуть понизив голос, говорит Тра.
Я останавливаюсь, мысленно обдумывая с десяток возможных сценариев.
— Мы раздобудем ключи от твоей камеры.
— Мы отвлечем часовых.
— Мы сделаем так, что никто не станет интересоваться тобой до утра.
— Все, чего мы просим, — одна драка.
Я поворачиваюсь к ним:
— Зачем вам рисковать предательством ради какой-то драки в грязи?
— Ты понятия не имеешь, чем я готов рискнуть ради честной драки в грязи между двумя крутыми телками, — говорит Тра.
— В любом случае никакое это не предательство, — говорит Тру. — Оби все равно тебя отпустит, это лишь вопрос времени. Мы тут вовсе не для того, чтобы держать в плену людей.
— Почему же до сих пор не отпустил? — спрашиваю я.
— Потому что хочет завербовать тебя и того парня, с которым ты пришла. Оби — единственный ребенок в семье, и ему не понять, — говорит Тра. — Он считает, что, если продержать вас тут несколько дней, вы раздумаете уходить.
— Но мы не такие дураки. Если он несколько дней будет петь патриотические песни, вряд ли это убедит тебя бросить сестру, — говорит Тру.
— Это точно, братан, — говорит Тра.
Они касаются друг друга кулаками:
— Чертовски точно.
Я смотрю на них. Они действительно понимают меня. Они никогда не бросили бы друг друга. Возможно, у меня появились настоящие союзники.
— Мне что, действительно нужно устроить эту дурацкую драку, чтобы вы мне помогли?
— Угу, — отвечает Тра. — Без вопросов.
Оба улыбаются, словно озорные мальчишки.
— Откуда вы про все это знаете? Про мою сестру? Про то, о чем думает Оби?
— Это наша работа, — говорит Тра. — Некоторые называют нас Тра-Тру. Другие называют нас Крутыми Шпионами.
Он театрально приподнимает брови.
— Ладно, Крутой Шпион Тра-Тру, на что поставил в той драке мой друг?
Само собой, это не имеет никакого значения, но мне все равно хочется знать.
— Интересно, — удивленно говорит Тра, — из всех вопросов, которые ты могла бы задать, поняв, что у нас хватает информации, ты выбрала именно этот.
Мои щеки вспыхивают, несмотря на пакет с замороженным горошком. Я изо всех сил пытаюсь сделать вид, будто не жалею, что задала этот вопрос.
— Вы что, в детском саду? Просто скажите, и все.
— Он поставил на то, что ты продержишься самое меньшее семь минут. — Тру потирает веснушчатую щеку. — Мы все думали, что он сумасшедший.
Семь минут — более чем достаточно, чтобы тебя успели избить гигантскими кулаками.
— Может, и сумасшедший, но не слишком, — говорит Тра. Его мальчишеская улыбка столь безмятежна, что я почти забываю о том, в каком мире мы теперь живем. — Ему следовало поставить на твою победу. Тогда бы он все загреб себе. Все шансы были против тебя.
— Уверен, он бы справился с Боуденом за две минуты, — говорит Тру. — Из него прямо-таки прет крутизна.
— За полторы, это точно, — говорит Тра.
Я видела, как дрался Раффи. Я поставила бы на десять секунд с условием, что у Боудена не было бы ружья. Но я молчу. Мне вовсе не добавляет радости, что Раффи не бросился геройски мне на выручку.