Наконец, страх и своекорыстие превозмогли; но Пилат, поправ справедливость, хочет сохранить на себе ее личину: судия омывает руки и думает быть чистым от крови Праведника!.. При этом зрелище чувство сожаления невольно превращается в негодование…
Впрочем, мы не имеем права простирать суждения своего о Пилате далее приговора, который уже произнесен вслух Самим Господом. Более (во всяком отношении более) греха на том, кто предал ему Господа — на Иуде, иудеях, особенно на старейшинах иудейских. Тогда как первосвященники, видимо, приближались к ужасной крайности (некоторые, может быть, и впали в нее) греха против Духа Святого, который, по слову Самого Спасителя, не простится ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 32), Пилат явно грешил только против Сына Человеческого, следовательно, принадлежал к числу тех грешников, за спасение которых осужденный им Сын Божий шел теперь на крест.
Великодушным поступком жены Пилатовой некоторым образом искупаются низкие действия мужа ее. Какая разительная противоположность между этой язычницей и той иудеянкой, наложницей Ирода, которая так мало уважала Иоанна Крестителя (Мк. 6,17)! Что Иоанн был праведник, даже пророк, достойный того, чтобы признавать его за Мессию, — этому все верили; и несмотря на это, Иродия, не колеблясь, принесла его в жертву своей бесстыдной страсти. Прокула, напротив, будучи язычницей, имела открытое сердце для всего истинного и доброго. Она видит необыкновенный сон, принимает его за откровение небесное и спешит, даже вопреки отечественному закону, не позволявшему женам вмешиваться в дела мужей — правителей, спасти Праведника от смерти. Различие религий, которое, к несчастью, так часто удаляет людей друг от друга, не препятствует ей искать спасения иудейскому Узнику. Не напрасно приняла она сон свой за указание свыше. Если бы он был следствием одного воображения, то почему оно именно в ту ночь вызвало сочетание мыслей, настолько совпадающее с положением Пилата и Господа? Нет! Воображение скорее представило бы, что теперь для ее мужа настал удобный случай осуждением на смерть бедного Галилеянина приобрести выгодную дружбу синедриона. Но, видно, такая нечистая мечта не могла возникнуть в благородной душе Прокулы.
Невероятно, чтобы Клавдия Прокула принадлежала к числу иудейских прозелиток. Кем она могла быть обращена в иудейство? Такими ревнителями веры, какими Господь описывал фарисеев (Мф. 23. 15)? Но от этих наставников она не получила бы выгодного представления об Иисусе Христе и, наученная фарисеями, скорее всего согласилась бы поддержать их в борьбе против Праведника.
Вероятнее, что Прокула сама по себе имела благородный образ мыслей и чувствований180 и было достойна того, чтобы Промысл открыл ей волю свою, как некогда открывал ее и другим язычникам — Авимелеху (Быт. 20, 3), друзьям Иова и т. д. (Иов. 20, 7).
«Но что вышло из этого сна? — спросит кто-нибудь, — если он не был игрой фантазии? Предостережение пришло слишком поздно; оно не могло изменить, по крайней мере, не изменило хода дел».
Действительно, сон жены Пилатовой не изменил судьбы, ожидавшей Господа: и, может быть, если бы он мог изменить ее, то не был бы и послан; но тем не менее, он был нужен и сделал свое дело. Жена Пилата, конечно, не осталась равнодушной к дальнейшей судьбе Праведника, Который так сильно задел ее душу; она приняла участие в последующих событиях христианства, вступила в контакт с учениками Иисуса и уверовала в Него. Предание, весьма древнее, утверждает, что Прокула, находящаяся в греческих святцах, — не кто иная, как жена Пилата, обратившаяся в христианство и претерпевшая мучения за имя Праведника, Которого не смогла спасти от казни.
Сам Пилат не остался глух к предостережению жены, хотя, к своему несчастью, и не последовал ее совету. Оно-то, вероятно, побудило его перед произнесением смертного приговора подтвердить свою уверенность в невиновности Господа таким выразительным действием, как умовение рук; оно-то побудило его торжественно назвать Праведником осужденного на смерть Узника: это выражение, очевидно, взято им у жены, которая так назвала Иисуса Христа. Такое свидетельство о невиновности Иисуса Христа из уст судьи — язычника служит к чести христианской религии, заграждает уста врагов Иисусовых и впоследствии могло подействовать на сердце самих иудеев.
Кроме того, Промысл ниспосланием чудесного сна жене Пилатовой показал, что Он никогда не попускает человеку искушаться сверх сил (1 Кор. 10, 13). Пилату предстояло величайшее искушение: для защиты невиновного Узника отказаться всенародно от наименования друга кесарева. Совесть его, сама по себе слабая, без опоры на истинную религию неминуемо должна была пасть под тяжестью этого искушения. Между тем, Пилат до сих пор довольно верно, по-видимому, следовал ее слабому мерцанию. И вот, Промысл посылает ей подкрепление свыше. Пилат не воспользовался небесным вразумлением; но Промысл оправдал пути свои. Без этого некоторые из нас, может быть, пожалели бы, что Пилат, сделавший столько попыток быть правосудным, в таких крайних обстоятельствах был предоставлен самому себе.