Несмотря на позволение Божественного Врача — идти куда угодно, исцеленные слепцы шли во след Его, славя Бога и своего Спасителя. Проходили через Иерихон. Слух о чуде немедленно разнесся по всему городу и еще более увеличил толпу, окружавшую Иисуса; каждый хотел видеть великого Чудотворца, но поэтому многие не могли видеть Его. В числе последних был и некто Закхей, старшина над мытарями (Лк. 19, 2), или сборщиками податей. Посредством своего промысла он приобрел себе великое богатство, не всегда чуждаясь, вероятно, и таких средств, какие людям его звания ставил в упрек еще Иоанн Креститель (Лк. 3, 13). Скупость, жестокосердие, склонность к притеснениям были общим свойством мытарей, к чему располагало самое их звание. Снимая у римлян на откуп подати, они, естественно, употребляли все меры, чтобы не остаться в убытке; соотечественники, кроме неохоты платить подати иноплеменникам, видели в них орудие римского преобладания, тем более ненавистное, что им соглашались быть иудеи. Поэтому мытарь и язычник почитались словами равнозначащими (Мф. 9, 10. 11; Лк. 15, 1. 2; Мф. 18, 17): для того и другого даже было одно общее название — грешника (Лк. 19, 7). Закхей был старейшина мытарей, следовательно, по мнению народа, одним из первых грешников.
Впрочем, Закхей, как видно из всех настоящих поступков его, не был теперь уже тем, чем бывал (если бывал действительно) некогда: в душе его пробудилось отвращение к пороку, злато не прельщало его более, и он начинал чувствовать нужду в приобретении сокровища негиблющего. В таком расположении духа обыкновенно ищут перед кем-либо раскрыть язвы своей совести: и кто же более мог уврачевать их, как не Иисус? Таким образом, сердце невольно влекло Закхея к великому Разрешителю уз греховных. Но он еще не смел надеяться на столь великую милость — чтобы Святейший из Пророков обратил внимание на первого из грешников; и, в сознании собственного недостоинства, искал только видеть Иисуса — сравнить черты Божественного лица Его с тем, что говорили о Нем, Его милосердии, величии, святости — почерпнуть в Его взорах для себя назидание и утешение, прочесть в них будущую судьбу грешников — свою собственную. И это желание нельзя было исполнить! Будучи мал ростом, Закхей совершенно терялся в толпе народа, сопровождавшего Иисуса. Но на пути, по которому надлежало проходить Иисусу, стояло дерево: Закхей, опередив всех, с поспешностью влезает на него в сладкой надежде насмотреться на лицо Пророка (может быть, — думал Закхей, — Мессии, который вскоре будет судить его), тем лучше, чем неприметнее.
Иисус Христос мог и не видеть Закхея; не видно также, чтобы этот мытарь был известен Ему прежде, но от Сердцеведца могло ли что-нибудь укрыться? Человеколюбец мог ли не восприять на рамена заблудшую овцу, которая сама начинала искать пастыря? Едва только поравнялись с деревом на котором сидел Закхей, Иисус остановился и, устремив взоры на Закхея сказал ему: «Закхее, потщався, слези: днесь бо в дому твоем подобает Ми быти» (Лк. 19,5).
Изумленный такой снисходительностью, мытарь спешит оставить дерево и принять в дом свой столь необыкновенного Гостя, не зная еще, что за цель Его посещения, но убеждаясь самым делом, что Пророк Галилейский нимало не сходен с знаменитыми фарисейскими раввинами, которые почли бы за осквернение для себя — сказать ему всенародно одно дружеское слово. Иисус, напротив, не обнаруживал ничем, будто дом Закхея, в который шел Он, кажется для Него чем-либо не чище других или что Он, вступая в него, отступает от каких-либо правил. Но толпа, Его сопровождавшая, судила иначе. Вступить в дружеский разговор с разбогатевшим мытарем — человеком, как думали, без любви к отечеству, без веры, — самому вызваться на посещение его дома, не взять, по крайней мере, при вступлении в него, предосторожностей к сохранению законной чистоты, постоянно в подобном случае употребляемых фарисеями: все это в глазах безрассудных ревнителей преданий фарисейских казалось странным, предосудительным, нимало не достойным того мнения, какое им хотелось иметь о великом Пророке.