«Не оттого ли именно, — сказал Господь саддукеям, — и происходит ваше заблуждение, что вы не знаете истинного смысла писаний и не имеете правильного понятия о всемогуществе Божьем? Самый образ мыслей ваших о состоянии будущей жизни нелеп и ложен. Жениться, выходить замуж есть принадлежность только настоящей жизни, в которой господствует чувственность. Но там нет ничего чувственного, а потому нет и брака. Сыны воскресения будут сынами не плотскими, а Божьими; их состояние подобно состоянию ангелов».
Замечания этого уже было достаточно для посрамления саддукеев, потому что им совершенно опровергалось возражение саддукейское и с его основанием. Но Господь, вероятно, видел возможность вывести некоторых саддукеев из их заблуждения, поэтому не удовольствовался одним опровержением возражения, а присовокупил со Своей стороны весьма убедительное доказательство бессмертия.
«Столь же несправедливо, — продолжал Он, — думаете вы, что в законе Моисеевом нет ничего о воскресении мертвых и будущей жизни. Разве вы никогда не читали тех мест, где описывается явление Бога Моисею? Как там называет Себя Бог? — Аз есмь , — говорит Он, — Бог Авраамов, Бог Исааков, Бог Иаковлев . Но Бог не есть Бог мертвых, а живых; посему у Него все живы (Ис. 3, 6; Лк. 20, 37)».
Саддукеи молчали. Доказательство, приведенное Иисусом Христом, кроме неожиданности (у саддукеев почиталось за несомненное, что в книгах Моисея нет подобных указаний на бессмертие), отличалось глубиной и духовностью смысла, невиданной в умствованиях раввинов, большей частью мелочных и слабых. Каждый невольно чувствовал, что Бог действительно не назвал бы Себя Богом Авраама, Исаака и Иакова, если бы эти святые мужи вовсе перестали существовать. Некоторые из саддукеев громко выразили свое одобрение при народе (Лк. 20, 39), который тем более радовался, что торжество Иисуса над саддукеями казалось ему собственным торжеством.
Неудачное выступление саддукеев снова ободрило фарисейских книжников и пробудило охоту вступить в спор с Иисусом. Сговорившись между собой (Мф. 22, 34), они выбрали одного (Мф. 22, 35), самого искусного и надежного законника, который, впрочем, как показал опыт, имел не только ум для суждения о важных предметах, но и сердце для принятия истины. Уже прежний ответ Иисусов саддукеям, по замечанию св. Марка, ему весьма понравился, и он взял на себя поручение — искусить Иисуса, вероятно, с лучшим намерением, нежели предполагалось его сообщниками.
Вопрос, предложенный законником, касался любимого предмета — спора о заповедях. Фарисеи постоянно разделяли заповеди на большие и малые; равным образом, все они были согласны в том, что под заповедями большими надо разуметь все обрядовые законы, а под меньшими — правила нравственности. Но какая самая большая заповедь — в этом никак не могли согласиться: одни почитали такой закон о субботе, другие — закон обрезания и так далее. Источником этих исследований и споров была не одна склонность к утончениям и софистике, присущая фарисеям, а частью и нужда: от мнения, какая самая большая заповедь, зависело, какую заповедь можно оставлять в случае так называемого несогласия, или противоречия, обязанностей.
«Первая из всех заповедей, — отвечал Господь, — есть сия: слыши, Израиль! Господь Бог наш есть Господь один, посему возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душой твоей и всем разумением твоим и всей крепостью твоей (Втор. 6, 5)! Сия заповедь более всех.
Вторая, подобная ей, заповедь сия: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Лев. 19, 18)!
Иной заповеди больше этих нет. В этих двух заповедях состоит весь закон и все Пророки». (Это сущность всего закона!)
Ответ этот был самый лучший, хотя и не заключал в себе численного деления заповедей, к которому привыкли законники. Фарисеи оттого именно и не могли согласиться, какая большая заповедь, что считали и измеряли заповеди, вместо того, чтобы проникаться духом их и исполнять их на самом деле.
Не без особенного намерения, произнося заповедь о любви к Богу, Иисус Христос упомянул о единстве Божьем. Это для того, чтобы иудеи, когда Он называл Себя Сыном Божьим, не толковали слов Его так, словно Он проповедовал двоебожие. В опровержение этой клеветы теперь ясно и с силой сказано, что единство Божье есть первая мысль, которую надо иметь при исполнении своих обязанностей.