Возьмите и такой момент. Где-то уже в 60-е годы мы столкнулись с новыми явлениями в нашем обществе. Вполне закономерными. После смерти Сталина общая атмосфера позволяла активнее проявлять себя оппозиционным силам. К сожалению, не только оппозиционным. Создались некие условия, когда можно было рассчитывать на то, что поддержка их могла в перспективе способствовать разрушению советского строя, если не государства. В частности, одна из таких программ разработана на Западе. Именовалась она «Программа демократического движения в СССР» и не служила консолидации общества.
Это была попытка создать базу для сплочения сил, способных выступать против строя изнутри. Тех, кто проявил себя, поддерживали весьма серьезно. И когда сейчас говорят, что не было никаких подрывных целей, то это далеко не так. Мне и сегодня видится в этом вмешательство во внутренние дела бывшего СССР.
Это в начале 70-х годов. Демплатформа 80-х годов родилась потом. Были еще «Тактические основы демократического движения». Там тоже речь шла о создании полуподпольного объединения, которое бы выступало против существующего строя. Аналогичная вещь и в союзных республиках, когда подогревались националистические проявления. Дело не ограничивалось призывами. Речь шла о сплочении сил, которые боролись со строем, шла организационная работа.
В этой связи, отвечая на обвинения, в том числе и органов безопасности, что боролись с диссидентами, нельзя не заметить — понятие «диссиденты» довольно сложное. С кем боролись органы безопасности? С подпольем, с теми, кто нарушал закон, создавал структуры для борьбы с существующим строем. Диссидентами как таковыми, то есть инакомыслящими, практически не занимались. Они становились объектами изучения органов госбезопасности только тогда, когда соприкасались с нелегальной деятельностью. Усилия органов безопасности были направлены на предотвращение нелегальной деятельности, и не на что иное.
В данном случае хочется указать не на то, как и с кем боролись, а на то, что Западом это поощрялось, как тот внутренний резерв, который способен подрывать основы строя, существовавшего в Советском Союзе. Поощрялось достаточно активно, целеустремленно, о чем свидетельствуют и документы, и практика. По многим каналам подстрекалось недоверие различных слоев населения к режиму, к советскому строю.
В одном из документов государственного департамента США, например, рекомендовалось соответствующим службам устанавливать связи и влиять на тех, кто причастен к формированию общественного мнения, выделялась среда творческой интеллигенции, студенчества. Позднее она расширялась.
Немало усилий предпринималось в целях создания конфликтных ситуаций на межнациональной основе, к разжиганию националистических настроений. И конечно, церковь. Ее стремились брать в союзники, поскольку церковь, как известно, пережила сложные периоды в советское время. Я говорю «церковь» в широком смысле, это не только церковь ортодоксальная, но это и различные сектантские объединения. Им отводилась иная роль, главным образом потому, что их руководящие центры находились за пределами СССР. По понятным причинам это облегчало сохранение таких конфессий в состоянии по меньшей мере недоверия к советскому строю. Среди них серьезную поддержку имела секта свидетелей Иеговы, нелегально действовавшая на территории СССР и внушавшая верующим недоверие и даже вражду к советскому строю. Показательно, что когда в середине 60-х годов встал вопрос о легализации этой секты, о ее регистрации, то, несмотря на согласие ее пастырей, Бруклинский центр выступил категорически против. Так поощрялось подполье, цели которого объяснять еще раз смысла нет.
Но продолжу ответ на ваш вопрос. Как мы отвечали. Традиционно принято ссылаться на деятельность коммунистических партий. Уверен, что на той стадии, которая именуется «послевоенным временем», никаких действий со стороны КПСС и Советского государства, направленных на свержение строя в том или ином государстве с помощью коммунистических сил, не предпринималось. И задач таких не ставилось. Возникали ситуации, когда действительно прокоммунистические силы оказывались у власти, но они вовсе не «кормились» из Советского Союза и не подталкивались к захвату власти. Та же Куба. Когда Фидель Кастро пришел к власти, он не был коммунистом. Да и другие не были. То есть советская сторона не может себя упрекнуть в том, что в сфере коммунистического движения велась работа, направленная на захват власти и тем более на создание такого подполья, которое бы обеспечивалось техникой, оружием и всем прочим, чтобы свергать строй в том или ином государстве.
На нас же шла сила, организованная именно в целях свержения строя. А по существу, против России, величие которой воплотилось в Советском Союзе. Об этом уже шла речь.
Но хочу совершенно определенно сказать, что Советский Союз не вел подрывную работу ни в одном государстве, будь то Соединенные Штаты, Великобритания, Франция, даже ФРГ, не беря другие страны, направленную на свержение государственного строя.
Собеседник. Хотя это была наша официальная идеология.
Автор. Наша официальная идеология — победа коммунизма во всем мире. Но победа коммунизма вовсе не предусматривала создание нелегальных структур, их вооружение, оснащения иного рода. Да, вели разведывательную работу. Но ни перед одним агентом не ставилась задача свержения или подрыва строя. Разведывательная информация — другое дело. Если брать агентуру, которая разоблачалась нами, на нашей территории, наших, так сказать, будущих партнеров, то перед ней ставились задачи именно подрыва строя, создания ячеек, групп сопротивления, как это именовал НТС.
Поэтому «холодная война» потому и война, и, как всякая война, велась на поражение противника. Это проходит через все теперь уже достаточно известные документы. Господин Бжезинский обнародовали приз, который завоевали США в «холодной войне».
Поэтому повторяю, причем совершенно определенно, без желания искать какие-то оправдания, что участие, которое было со стороны Советского Союза в «холодной войне», носило исключительно оборонительный характер. И если прибегали к наступательным акциям, то только в целях обороны или для того, чтобы знать о готовящихся угрозах. Для этого внедрялись в спецслужбы, в националистические и иные центры. Внедрялись в НТС, в разведывательные органы, в подразделения «психологической войны», существовавшие в НАТО. Выясняли деятельность политического сектора посольства Соединенных Штатов в СССР. Его сотрудники чаще других появлялись в той среде, которая рекрутировала противников социалистического строя. Мы это видели и, естественно, на это отвечали.
Собеседник. Филипп Денисович, вот такой интересный вопрос. Вы солдат, вы полвека в строю. Понятно, что, как настоящий солдат, вы не обсуждали приказы, вы их выполняли. Но сейчас мы оглядываемся назад, и я хотел бы знать ваше мнение с высоты вашего жизненного и профессионального опыта, как вы сами-то считаете, насколько жизнеспособным, насколько способным к развитиям был тот советский строй, в котором мы прожили, и, в частности, в сравнении с тем строем, с которым шло это противоборство?
Автор. Тут вы выходите к тому вопросу, который я оставлял на потом.
Сейчас об органах госбезопасности. Считаю, то, что делалось по линии органов безопасности, — говорю прежде всего о сфере, которая была мне ближе, — не было ошибочным. Даже переоценивая все прошлое. Наверное, что-то делалось не так чисто практически, но по целям, по смыслу работы не подвергаю сомнениям то, что делали. Это нельзя рассматривать как оправдание репрессий, все прочее. Не об этом речь. Говорю о действиях по защите конституционного строя.
В чем серьезно проигрывали? В отсутствии единого центра, штаба ведения «холодной войны», единого аналитического центра, способного объективно оценивать информацию и вырабатывать рекомендации. К сожалению, существовала и недооценка реальных опасностей. Это касается прежде всего высших эшелонов власти. Это вело к разрозненности действий, к отсутствию единства и понимания целей ведения войны.