Когда штурмовики забрали дроидов, Люк подумал, что теперь уж никогда не узнает, что это была за загадочная девушка. Но он ошибся. В новостях по Голосети о ней твердили несколько недель кряду, а напоследок сообщили, что перед казнью принцесса Лея Органа раскаялась в измене и призвала жителей Галактики к единству.
Что любопытно, запись этой речи Империя так и не показала. Поэтому Люк вспоминал принцессу по мельком увиденной голограмме — и гадал, ради какой же отчаянной затеи она искала на Татуине старого отшельника.
Что ж, затея все равно провалилась. От Алдераана остался только пояс астероидов, а следом погибли и Мон-Кала с Чандрилой. Когда боевая станция выжгла все очаги мятежа и сепаратизма, в Галактике воцарился мир.
Точнее, не было войны. Это ведь одно и то же. Почти без разницы.
Он вдруг услышал, что Кэми окликает его, причем уже не в первый раз.
— Опять у тебя этот вид, — буркнула она.
— Какой?
— Сам знаешь. Будто все пошло не так. Словно тебя чем-то обделили, случилась какая-то жуткая ошибка. Будто надо было улететь вслед за Танком и Биггсом и поступить в Академию — как ты и мечтал. Словно твое место — где-то далеко отсюда.
— Кэми...
— Далеко от меня, — тихонько договорила она и отвернулась, обхватив себя руками.
— Ну что ты, ничего подобного. — Он обнял жену за плечи, стараясь не замечать, как она съежилась от прикосновения. — Жизнь мы обустроили на славу, и мое место здесь. Ладно, пойдем-ка домой. Холодает.
Кэми ничего не ответила, но побрела следом — к куполу, служившему входом. На пороге Люк задержался, бросил последний взгляд в темноту. Звездный разрушитель — если он там и правда был — больше не показывался.
Помедлив еще мгновение, Люк отвернулся от пустого неба.
Люк резко открыл глаза и сел на лежанке. Механическая рука жалобно зажужжала, вторя гулу насекомых, что роились среди высокой травы.
Он старался прогнать этот сон, пока кутался в шерстяной балахон и надевал непромокаемую куртку. Потом распахнул металлическую дверь своей хижины и неслышно затворил ее за собой. Уже близился рассвет — новый день бледнел на горизонте, словно жемчужина над черной бездной.
Океаны Ак-То до сих пор вселяли в него трепет. Бескрайняя водная гладь порой выглядела идеально ровной и безмятежной, порой внезапно превращалась в бурлящий хаос. Это казалось ему нереальным, думалось, что столько воды просто не бывает... Видимо, в глубине души он так и остался мальчишкой с Татуина.
Люк знал, что внизу на склонах скоро проснутся хранительницы и приступят к ежедневным трудам, как повелось с незапамятных времен. Его тоже ждала работа — только хранительницы были связаны древним договором, а он избрал эту жизнь сам.
В юные годы на Татуине ему претили хлопоты по хозяйству, но на Ак-То они помогали упорядочить день. Сегодня надо было надоить молока, наловить рыбы и укрепить разболтавшуюся ступеньку.
Но это подождет.
Люк не спеша поднялся по каменной лестнице и вышел на лужайку, раскинувшуюся над океаном. Он поежился: лето уже подходило к концу, да и привидевшийся сон никак не давал покоя.
«Сам же знаешь — это не просто сон».
Люк поднял капюшон куртки пальцами протеза, а живой рукой разгладил бороду. Хотелось возразить самому себе, но что толку. Здесь явно потрудилась Сила — спряталась в сновидении, чтобы обойти барьеры, которыми он от нее отгородился.
Вот только что это — предзнаменование? Предостережение? Может, все сразу?
«Готовься к переменам. Что-то грядет».
ЧАСТЬ I
Глава 1
Лея Органа, некогда принцесса Алдераана, а теперь генерал Сопротивления, стояла на прогалине среди джунглей Ди’Кара, а рядом толпились офицеры и техники.
Они стояли опустив головы, сцепив руки. Однако Лея замечала, как они украдкой поглядывают то на нее, то друг на друга — и неловко переминаются с ноги на ногу.
Все знали, что грядет война. И боялись, что горе заставило ее забыть об этом.
Довольно оскорбительная мысль. Лея была прекрасно знакома и с горем, и с войной. Она шла с ними рука об руку с ранних лет, когда многие из этих вздорных юнцов еще не родились. За пятьдесят лет жизни война и горе стали самыми верными ее спутниками. Но она ни разу не позволяла горю встать на пути, когда надо было исполнить долг.
Ее терзал и обжигал гнев, но после безутешной, безудержной скорби он приносил облегчение. Генерал чувствовала себя опустошенной и выжатой.
Ей не нравилось изнывать от жары в этих знойных джунглях, да и вообще не хотелось устраивать никакой церемонии. Когда адмирал Акбар разыскал ее в местном центре управления и отвел в сторону, она прожгла почтенного мон-каламари яростным взглядом.
«Хан погиб от руки нашего сына — а вы хотите, чтобы я выступала с речью?»
Но Акбар повидал на своем веку вещи и пострашнее разъяренной Леи Органы. Ее старый друг виновато, но твердо настаивал на своем, и наконец она поняла, что он задумал. Сопротивлению отчаянно не хватало ресурсов, будь то солдаты, корабли или кредиты. Только что они одержали грандиозную победу — уничтожили новое супероружие Первого Ордена, базу «Старкиллер». Но эйфория быстро схлынула. От Новой Республики почти ничего не осталось, и никто теперь не помешает Первому Ордену обрушить на мятежников свой гнев.
Нравилось это Лее или нет, движущей силой Сопротивления — главной и незаменимой — была она сама. Ее твердая рука, ее самоотверженность, легенда о ней удерживали воедино этот хрупкий союз. Без нее Сопротивление рассыплется в прах под натиском Первого Ордена.
Ее народу — да, это именно ее народ — предстояло величайшее в жизни испытание. Чтобы не дрогнуть, люди должны видеть ее и слышать. И она должна выглядеть сильной, решительной. Не подавать виду, что чувствует себя разбитой и одинокой. Иначе они тоже сломаются.
Если это жестоко — что поделать, Галактика вообще немилосердна. Лея знала это получше прочих.
Поэтому она вернулась на посадочное поле, где совсем недавно прощалась с «Соколом Тысячелетия»; и чем, как не очередным напоминанием об утрате, стал этот потрепанный, похожий на блюдце корабль? Она торжественно и печально зачитала список пилотов, так и не вернувшихся с базы «Старкиллер». А после в сопровождении соратников медленно побрела к опушке джунглей — проводить вторую часть церемонии, на которой настоял Акбар.
Один из сопровождающих, стройный протокольный дроид с блестящим золотистым корпусом, волновался сильнее всех — или просто скрывал это хуже остальных. Лея шагнула вперед и кивнула C-3PO, а тот, в свою очередь, дал сигнал старому дроиду-камере.
Дроид подлетел к Лее, и она сделала шаг к корням раскидистого дерева. Сенсоры камеры проследили за ее взглядом и сфокусировали объектив на неумело выстроганной деревянной фигурке.
Хан вырезал эту безделушку в ночь накануне битвы при Эндоре, в хижине эвоков, пока Лея спала у него на плече. Он пробовал изобразить ее — в дикарском наряде и с копьем в руке. Но забыл сказать об этом Лее, и она невинно поинтересовалась, что это за эвок. Смущенный Хан отшвырнул самоделку прочь, но Лея украдкой подобрала ее, а когда в небе над головой взорвалась вторая «Звезда Смерти», фигурка лежала у нее в кармане.
Нелепо, но хоть какая-то память. Хан всегда жил так, словно старался не оставлять за собой следов. Во время полета на Явин-4 она впервые украдкой пробралась в его каюту на «Соколе» — все надеялась понять, как этот человек может быть таким обаятельным и в то же время настолько невыносимым. В каюте царил бардак: валялись поношенные скафандры, кипы летных инструкций, запчасти, отвалившиеся от «Сокола» во время бесчисленных поломок. Единственной вещицей на всем корабле, имеющей хоть какой-то характер, оказалась пара золотых кубиков, подвешенных в кабине.