Абакумов знал, о чем говорит. В связи с его попытками привлечь к ответственности за присвоение трофейных вещей и ценностей Серова и ряд генералов и офицеров МВД, работавших в Берлине, 8 февраля 1948 года Серов послал Сталину пространное объяснение. Оправдываясь, он писал: «Несомненно, что Абакумов пытается свести счеты не только со мной, а также с остальными врагами — это с тт. Федотовым, Кругловым, Мешиком, Рапава, Мильштейном и другими».
В этом многостраничном документе, выгораживая себя, Серов пытался задеть самолюбие Сталина и морально опорочить Абакумова, приводя многочисленные мелкие факты из различных периодов — от войны «до последнего времени».
«Во внутренних войсках, — доносил Серов, — переданных из МВД в МГБ, офицерам запрещено вспоминать о проведенных операциях во время войны (по переселению немцев, карачаевцев, чечено-ингушей, калмыков и др.). Можно только ругать эти операции… Не так давно Абакумов вызвал одного из начальников Управления и ругал за то, что тот не резко выступал на собрании против старых методов работы МГБ».
Если бы Сталин действительно был подозрителен и мнителен, то после такой, полной очернения «телеги» Серова он немедленно сместил бы Абакумова. Однако Вождь отреагировал на многочисленные наговоры своеобразно. В значении наоборот.
Он отверг грязь мелочей, но учел жалобу Серова на передачу в ведение МГБ московских регулировщиков. В дополнение он подчинил министру госбезопасности практически все органы, занимавшиеся как борьбой с политической, так и с уголовной преступностью. В октябре 1949 года в МГБ было переведено Главное управление милиции, а 21 июля 1950 года туда перешло Главное управление по оперативному розыску — борьба с бандитизмом.
Итак, в 1948 году Серов не сумел дискредитировать министра госбезопасности, но в лице Хрущева, с которым был знаком по совместной работе на Украине, он нашел сообщника. Можно даже предположить, что первоначально именно Серов оказал определенное влияние на Хрущева, настраивая его против Абакумова.
Как бы то ни было, но донос Рюмина, написанный в кабинете Семена Игнатьева, имел свои последствия. «Рюмин утверждал, — пишет В. Соколов, — что по вине Абакумова не расследуются «террористические замыслы» вражеской агентуры. При этом грубо нарушается постановление ЦК от 17 ноября 1938 года, требующее в обязательном порядке протоколировать все допросы свидетелей и подследственных. Следователи делали лишь черновые заметки по ходу работы с арестованными, а потом уже составляли обобщающие протоколы…»
Донос старшего следователя получил ход. Используя существовавшую практику, Хрущев обернул дело так, что 5 июля 1951 года Абакумов, его заместитель Огольцов и Рюмин ночью были вызваны в кабинет Сталина для объяснений. На следующий день была создана комиссия ЦК ВКП(б) для проверки деятельности МГБ. Ее возглавил тот же С.Д. Игнатьев, а в состав вошли Маленков, Берия и председатель комиссии партконтроля (КПК) Шкирятов.
В заявлении Рюмина также указывалось, что министр госбезопасности присвоил немало трофейного имущества и проявил нескромность в быту. Действительно, позже при обыске на квартире и даче Абакумова нашли 1260 метров различных тканей, 16 мужских и 7 женских наручных часов, в том числе 8 золотых, много столового серебра, 65 пар запонок, чемодан мужских подтяжек и т.д. То был рассчитанный удар. В окружении Вождя знали о его нетерпимости к «трофейным слабостям» военных. Увы, Абакумов не избежал искушения. Правда, у маршала Жукова тканей оказалось побольше — 4260 метров, но это не меняло сути дела.
В общем, Хрущев сыграл роль Яго лучше Серова. 11 июля Политбюро приняло решение «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности» и смещении Абакумова. На следующий день его арестовали. А 13 июля в обкомы, крайкомы, ЦК союзных республик и областные управления МГБ было разослано закрытое письмо «О неблагоприятном положении в Министерстве государственной безопасности». Временно исполняющим обязанности министра назначили заместителя Абакумова генерал-лейтенанта Сергея Огольцова.
Среди прочих обвинений, с помощью которых Хрущеву удалось сместить всесильного министра, был еще один мотив. В письме о неблагополучном положении в министерстве, подготовленном секретарем ЦК (с декабря 1949 года) Хрущевым, отмечалось:
«В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист… врач Этингер. При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер без какого-либо нажима признал, что при лечении т. Щербакова А.С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить его жизнь…Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства… Однако Абакумов признал показания Этингера надуманными, заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри, и прекратил дальнейшее расследование по этому делу…»