По сложившейся практике многие совещания в Кремле завершались на квартире или даче Вождя. А. Яковлев пишет: «Сталин часто приглашал после этого к себе домой ужинать, или, как он говорил, «обедать».
— На сегодня, кажется, хватит, — говорил он, — Не знаю, как другие, а я проголодался. Специально никого не приглашаю, чтобы не приняли как обязательное и обременительное, а кто хочет обедать, прошу!»
Но еще чаще приехать в гости означало — решить какой-то вопрос. В Кунцево обедали в большом зале, тут же принимали приезжавших гостей.
Обстановка в столовой была более чем скромной. Налево, во всю стену, старинный, громоздкий, из черного дерева буфет с бокалами и, по кавказскому обычаю, рогами для вина. Посредине — стол, накрытый белоснежной скатертью, человек на десять. В простенке, напротив входной двери, между окнами, тахта-диван. Направо у стены — шкаф с книгами и дверь во внутренние комнаты. В одном из углов стояла радиола с набором пластинок.
В числе приглашенных в гости на дачу часто бывали военные. Маршал Конев пишет: «Принимая кого-то, приезжающих на даче — иногда это бывало не на даче, — он после разговора к обеду или ужину вызывал членов Политбюро, тех или иных, передавая через Власика, начальника охраны своей, и предполагалось, что все быстро и беспрекословно явятся. Так было заведено».
Александр Яковлев писал в своей книге «Цель жизни»: «К приходу приглашенных на ужин стол накрыт. Поставлены приборы.
На правом от входа конце стола все холодные кушанья, закуска. Несколько бутылок, включая шампанское и коньяк. Водка в графинах. Две суповницы, накрытые крышками: харчо и другой какой-либо суп. Стопка тарелок. Суп каждый сам себе наливает. Вообще никакого обслуживающего персонала за столом нет. Изредка женщина в белом халате и головной повязке приносит что-нибудь горячее».
Хозяин занимал место в торце стола. С правой руки всегда стоял графин с чистой водой. Начальник Генерального штаба С. Штеменко тоже отмечал в воспоминаниях непринужденность обстановки на «обедах»: «Сталин подходил к судкам, поднимал крышки и, заглядывая туда, вслух говорил, ни к кому не обращаясь:
— Ага, суп… А тут уха… Здесь щи… Нальем щей. — И сам наливал, а затем нес тарелку к обеденному столу.
Без всякого приглашения то же делал каждый из присутствовавших независимо от своего положения. Наливали себе кто что хотел.
Затем приносили набор вторых блюд, и каждый также сам брал из них то, что больше нравится. Пили, конечно, мало, по одной-две рюмки… Вместо третьего чаще всего бывал чай. Наливали его из большого кипящего самовара, стоявшего там же на отдельном столе, Чайник с заваркой подогревался на конфорке».
Авиаконструктор генерал-полковник А.С. Яковлев пишет: «Ужин, или, как говорил Сталин, обед, по существу, являлся продолжением совещания, начатого в служебном кабинете. Но разговор шел свободнее, чередовался обменом мнениями на самые разнообразные темы: политические, международные, по вопросам техники, литературы, искусства. Увлекшись каким-нибудь вопросом, Сталин шел к шкафу, доставал нужную книгу. Если в разговоре требовалась справка по географии, он брал свою старую, уже потертую карту и раскладывал на столе».
По словам Молотова, в общении Сталин был «простой, очень, очень хороший, компанейский человек. Был хороший товарищ». Его открытость подтверждает А. Рыбин:
«Сталин был очень артельным человеком, веселым и щедрым. Мало кто из членов Политбюро так просто общался с охраной. Нередко где-нибудь на горе в лесочке мы жарили шашлык. Верней, непосредственно у шашлычного гриля Сталин стоял сам, никому не доверял эту важную операцию и давал нам необходимые указания. Один приносил дрова. Второй железные прутья готовил, третий мясо насаживал. Четвертый стол накрывал. Работа кипела. Когда с нами не было других членов Политбюро, весь нажаренный Сталиным шашлык мы под метлу зачищали!»
После съезда наиболее частыми посетителями дачи Вождя стала четверка: Хрущев, Берия, Маленков и заместитель председателя Совмина Николай Булганин. В какое-то время в историографии появилась, а позже стала упрочиваться точка зрения, будто бы наиболее тесные отношения в этой четверке были между Берией и Маленковым. Это не совсем так. Точнее, эти взаимоотношения не были дружбой.
Если считать, что между политиками такого ранга бывают дружеские отношения, то до определенного периода как раз между собой — именно Хрущев и Берия. Лазарь Каганович рассказывал Феликсу Чуеву: «Хрущев и Берия были неразлучная пара, дружили». Этому способствовала психологическая родственность поведения, можно даже сказать, «души».