Вчера вечером, сделав лагерь, Ник замочил в банке несколько сушеных слив. Теперь он придвинул их к огню повариться, взял из рюкзака гречневую муку и замесил с водой в эмалированной кастрюльке, чтобы взбить тесто. Банка с растительным жиром была близко.
Он срезал верх у пустого мешочка из-под муки и, завернув начатый брикет, крепко завязал леской. Махоня захватила четыре мешочка из-под муки, и Ник гордился ею.
Ник перемешал тесто, поставил сковородку на огонь и распустил жир, размазав его прикрепленным к палочке куском ткани. Сперва сковородка тускло заблестела, потом начала шипеть и плеваться. Тогда он положил еще жира, аккуратно вылил все тесто и стал смотреть, как оно пошло пузырями и как запекаются края. Тесто поднялось, на нем проявилась фактура, обозначился серый цвет. Только что срезанной палочкой он снял лепешку, подбросил и поймал, перевернув вверх темной поджаренной стороной. Вторая сторона зашипела. Он ощущал вес лепешки и видел, как она подымается на сковородке.
— Доброе утро,— сказала сестра,— Я очень заспалась?
— Все нормально, чертенок.
Подол рубашки закрывал ее загорелые ноги.
— Ты уже все сделал.
— Нет, только что начал печь лепешки.
— Пахнет уже замечательно, да? Пойду умоюсь к ручью, потом приду помогать.
— Не вздумай мыться в ручье.
— А я не бледнолицая, — сказала она, зайдя в шалаш.— Где ты оставил мыло?
— Возле ручья. Там пустая жестянка из-под сала. Масло принеси, ладно? Оно в ручье.
— Я сейчас.
Там было завернуто в клеенку полфунта масла. Она принесла его в банке из-под сала.
Лепешки они съели с маслом и сиропом «Старый сруб» из жестяной банки в виде бревенчатого домика. Верхушка трубы отвинчивалась, и сироп выливался из трубы. Оба проголодались, и вкус лепешек был восхитителен. Масло таяло и, смешиваясь с сиропом, стекало в разрезы. Они съели сливы, выпили сок и потом пили чай из тех же кружек.
— У слив вкус праздника,— сказала Махоня. — Подумай об этом. Как ты спал, Ники?
— Хорошо.
— Спасибо, что укрыл меня курткой. Славная была ночь.
— Угу. Ты всю ночь спала?
— Я и сейчас сплю. Ники, а может, мы здесь останемся насовсем?
— Пожалуй, нет. Ты вырастешь, тебе надо будет выйти замуж.
— Я все равно собираюсь за тебя выйти замуж. Я буду твоей гражданской женой. Я о таком в газете читала.
— Так вот где ты прочла про неписаные правила.
— А как же. Я буду твоей гражданской женой согласно неписаным правилам. А что, нельзя?
— Нет.
— Все равно буду, вот увидишь. Все, что нам надо, это прожить несколько времени как муж и жена. На этот раз им придется уступить. Как с законом о поселенцах.
— Но меня-то ты не проведешь.
— Да тебе деться некуда! Таковы неписаные правила. Я уже сто раз все обдумала. Закажу визитные карточки: Кросс-Вилледж, штат Мичиган, гражданская жена мистера Адамса, и буду раздавать их по несколько штук в год, пока не пройдет достаточно времени.
— Не думаю, чтобы такой фокус сработал.
— Могу по-другому. Пока я несовершеннолетняя, родим одного или двух детей, и по неписаным правилам ты должен будешь на мне жениться.
— Неписаные правила не в том заключаются.
— Я в них малость запуталась.
— Кстати, еще пока неизвестно, выполняются они или нет.
— Должны выполняться,— сказала она.— Мистер Тоу на них очень рассчитывает.
— Мистер Toy может и ошибиться.
— Ну да, Ники, мистер Тоу их почти что сам выдумал.
— Я думал, это его адвокат.
— А мистер Toy их все равно первый начал использовать.
— Не нравится мне мистер Тоу,— сказал Ник Адамс.
— Подумаешь! Мне тоже в нем не все нравится. Но ведь он, правда, сделал газету интереснее?
— Он дает людям новый объект для ненависти.
— Они и мистера Стэнфорда Уайта ненавидят.
— По-моему, они им обоим завидуют.
— Наверно, ты прав, Ники. Так же, как нам.
— Ты думаешь, нам сейчас кто-нибудь завидует?
— Сейчас, может быть, и нет. Мать наверняка решит, что мы, погрязши в грехе и мерзости, бежим от законной кары. Хорошо, что она не знает, что я доставала для тебя виски.
— Вчера я пробовал. Очень хорошее.
— Вот здорово. Раньше я никогда не пробовала красть виски. Правда, хорошо, что оно хорошее? Я уж думала, что у них вообще не может быть ничего хорошего.